— Она очень хороша собой, а правильнее было бы сказать — прекрасна, но в отличие от брата слишком горда, чтобы брать то, за что не в состоянии заплатить. Поэтому она живет в деревне.
— Печальная история, — сказал Уинтон. — Если я не ошибаюсь, дом графа Блэйкни находится в Хартфордшире?
— Блэйк-холл всего в пятнадцати или двадцати милях отсюда, — сообщил Фулборн, — именно там кредиторы и собираются предъявить графу все счета. — И добавил со вздохом: — Я считаю, что те из нас, кто может себе это позволить, должны купить там хотя бы что-то ненужное — во имя дружбы.
Его нежелание сделать что-либо подобное было вполне очевидно, и мистер Уинтон смерил Фулборна проницательным взглядом, прежде чем произнести не без иронии:
— В подобных обстоятельствах человеку всегда любопытно узнать, — сколько у него истинных друзей.
Он встал и направился в тот самый угол, который недавно покинул ради этого разговора.
Время уже близилось к вечеру, когда граф Блэйкни в фаэтоне, за который он не заплатил, запряженном лошадьми, которых он одолжил у приятеля, приехал в Блэйк-холл.
Пока он, въехав в давно не крашенные ворота, двигался мимо пустых домиков с заколоченными окнами, на лице у него было выражение отчаяния.
В конце аллеи показался дом; выстроенный в свое время из темного кирпича, за долгие годы приобретшего светло-розовый цвет, издали он выглядел прекрасно.
Но когда граф подъехал ближе, стали видны разбитые и не вставленные вновь стекла в окнах; во многих местах на крыше не хватало плиток черепицы.
Трава и мох проросли сквозь трещины в ступеньках, ведущих ко входу в здание.
Граф остановил лошадей и закричал очень громко, призывая кого-то.
Звук его голоса облетел вокруг дома и донесся до конюшни.
Седовласый старик медленно вышел из-за угла, и графу показалось, что старику понадобилось ужасно много времени, чтобы подойти к лошадям.
— Мы не ждали вас, м'лорд, — хриплым, каркающим голосом проговорил старик.
— А я и сам не думая, что приеду! — резко ответил граф, выбираясь из фаэтона. — Отведи лошадей в конюшню, Гловер. Завтра они понадобятся.
— Очень хорошо, м'лорд.
И Гловер, что-то бормоча себе под нос, повел лошадей к конюшне.
Граф вошел в дом через парадную дверь, которая была открыта.
Холл, обшитый темными дубовыми панелями, был слишком хорошо ему знаком, чтобы обращать внимание на пыль на полу или на то, что ромбовидные стекла с геральдическими изображениями были грязными и потрескались.
Граф бросил цилиндр на столик, который не мешало бы отполировать, и снова позвал как можно громче:
— Эйлида! Эйлида!
Ответа не последовало, и он уже собирался крикнуть еще раз, но тут послышались шаги.
Минуту спустя в холл вбежала сестра Дэвида.
— Дэвид! — воскликнула она. — Я тебя не ждала.
Брат не ответил ни слова; остановившись перед ним, девушка взглянула графу в лицо и быстро проговорила:
— Что случилось? Чем ты так встревожен?
— Всем! — коротко ответил он. — В этом мусорном ящике найдется что-нибудь выпить?
— Есть вода. Возможно, осталось немного кофе.
Граф недовольно хмыкнул, пересек холл и открыл дверь в гостиную.
То была комната великолепных пропорций; окна выходили в ту сторону, где когда-то располагался розарий.
Мебели в гостиной осталось немного.
Темные прямоугольники на стенах обозначали места, где прежде висели картины, над камином сохранились следы от снятого зеркала. Исчезли дрезденские фарфоровые статуэтки и севрские часы, которые граф помнил с детских, лет. |