Сад кончился, все трое вступили в узкий проход, ведущий к конюшне.

Если грумы находятся в конюшне, они могут спасти Эйлиду.

Запахло сеном и кожей; Эйлида слышала, как лошади топчутся в стойлах. Ни одного из грумов она не видела, пока не дошла вместе со своими страшными спутниками до конца конюшни. Здесь до нее донеслись голоса и мужской смех.

Три грума увлеченно глазели на китайца, который показывал им фокусы с колодой карт.

Эйлида открыла рот, чтобы крикнуть, но кончик ножа снова коснулся ее шеи, и она промолчала.

Китаец отворил дверь конюшни.

Снаружи, очень близко, так что Эйлиде пришлось сделать всего два или три шага по открытому пространству, стояла закрытая карета.

Это средство передвижения выглядело очень необычно и ничуть не напоминало экипажи, принадлежащие Дорану.

Эйлида вынуждена была сесть в карету.

Сиденье было твердое, без подушки. Китаец с косой уселся рядом с Эйлидой, а его спутник — напротив.

Они двинулись с места немедленно. Эйлида была в отчаянии: ее похитили, и Доран никогда не узнает, куда она делась.

Хотя нет, если ее похитили, то, конечно, потребуют выкуп.

Надо молить Бога, чтобы Доран как можно скорее заплатил им и спас ее.

— Куда вы меня везете? — решилась она спросить.

Китаец, сидевший напротив, явно не понял ее. Китаец с косой — он по-прежнему держал в руке нож — в ответ еще раз прижал палец к губам.

Эйлида была напугана, очень напугана. Но все-таки сообразила, что если бы они хотели зарезать ее, то уже сделали бы это.

Только бы Доран пришел на помощь, только бы спас ее!..

Она пыталась угадать, где они проезжают, но оба окна кареты были затемнены снизу больше чем до половины и пропускали мало света. Невозможно было увидеть никого из прохожих, а значит, и прохожие не разглядели бы того, что происходит в карете.

Ехали они долго, и Эйлида начала опасаться, что ее увозят из Лондона. Ее успокаивало лишь то, что по обеим сторонам видны были стены домов. Постепенно стены эти как бы приближались к карете — явно оттого, что улицы делались уже и уже. Видимо, они проезжали по бедным районам Лондона.

Эйлида еще раз убедилась в верности своего предположения, когда лошадь сильно замедлила ход: как видно, мостовую заполняла толпа, сквозь которую приходилось пробираться с трудом.

Все дальше и дальше увозят ее от Дорана, со страхом думала Эйлида, но вдруг карета остановилась.

Один из китайцев вытащил у себя из-за спины что-то вроде свертка материи. Вытащил, развернул — и Эйлида увидела плащ.

Китаец с косой приказал:

— Леди… надеть!

Возражать было бессмысленно. Эйлида поспешила сама накинуть плащ на себя, чтобы китайцы до нее не дотрагивались. Она затянула шнурок на шее и, обнаружив, что плащ с капюшоном, надела капюшон на голову.

Китаец открыл дверь и вышел из кареты; Эйлида поняла, что должна тоже выйти.

Она очутилась на короткой, узкой, грязной улице в толпе мужчин самых разных национальностей и общественного положения.

Мужчины разговаривали между собой, кричали друг на друга, некоторые были сильно пьяны, а двое затеяли драку.

Китайцы шли по обе стороны от Эйлиды, направляясь через мостовую к открытой двери.

Насколько Эйлида могла судить по одежде, мужчины, которых она видела на улице, были сплошь моряки.

Значит, ее привезли куда-то в район порта.

Времени для дальнейших наблюдений у нее не оказалось, так как ее ввели в комнату, где за столом сидел еще один китаец и принимал деньги от входящих.

Он поднял глаза на китайца с косой, тот заговорил с ним по-китайски, и человек за столом ткнул в сторону большим пальцем, указывая направление.