– Нет ничего плохого в том, чтобы помогать людям, – ненароком бросаю я, уверенной походкой следуя на выход.

– Я такого не говорил.

– Но ваш тон был едким и насмешливым, словно я сделала что то плохое, – затаив дыхание, осторожно обхожу Дамира и, только потом расслабившись, иду по сверкающему холлу. Мужские шаги раздаются сзади, но я не нервничаю, не оглядываюсь и даже не спотыкаюсь на высоченных каблуках. Откуда только взялась эта странная уверенность в себе?

– Обычно девушки не предлагают свою помощь домработницам.

Ну конечно, богатые мира сего вообще не считают обслуживающий персонал за людей. Я полгода работала официанткой в дорогом кафе, и прекрасно знаю, о чём говорю.

– Жаль, что вам попадались такие девушки, – я всё же не сдерживаюсь и тихонько смеюсь, представляя, как вытянулось лицо самого Дамира Гордеева.

Мы выходим на улицу. Я вижу, как Альвина о чём то разговаривает с Назаром, машет рукой в сторону бассейна и заразительно хохочет, а мой мужчина широко улыбается ей в ответ.

– Вино определённо пошло вам на пользу, – замечает Дамир, снова обращаясь ко мне на «вы». – Может быть, оно откроет вам глаза на некоторые вещи.

– Что вы имеете в виду?

Но Гордеев на мой вопрос, конечно же, не отвечает, а лишь многозначительно улыбается.

7

Закат сегодня особенно красивый: облака окрашиваются в багряный цвет, последние лучи солнца ласково щекочут лицо, и я зажмуриваюсь, когда их блеск становится невыносимым. Мы сидим в беседке уже минут двадцать, мужчины пьют дорогой коньяк, Альвина рассказывает очередную весёлую историю из своего бурного прошлого, а я наслаждаюсь моментом – наблюдаю за всеми, цежу апельсиновый сок и поглядываю на закупоренную бутылку вина. Может, выпить ещё немного?

– Тот день я никогда не забуду! Мало того, что в чужом бассейне пьяной купалась, так потом ещё и от ментов убегала. Слава яйцам, меня не схватили, иначе бы пришлось объяснять отцу, почему его любимая дочурка на спор творила всякую ерунду, – Альвина задорно смеётся, от хохота у неё слезятся глаза, но ей вообще наплевать на свой внешний вид, она ничуть не смущается, не убегает в уборную, чтобы привести себя в порядок. Завидую.

– Отличные у вас были развлечения, – улыбается Назар. Он внимательно слушает истории Альвины, смеётся тогда же, когда и она.

Я рада, что Назару хорошо: он расслаблен, в глазах плещется веселье, а уголки губ больше не дёргаются от недовольства. Альвина умеет расположить к себе людей. Вот бы мне обладать такой суперспособностью!

– Илана, а чем вы занимаетесь?

Спокойствия как не бывало. Дамир задаёт самый простой вопрос, на который у меня нет внятного ответа. Я не учусь и не работаю, потому что… Университет бросила, чтобы проводить как можно больше времени с мамой, боялась, что ей станет хуже, что операция не сработает, и я её потеряю. Я тогда совсем не могла на учёбе сконцентрироваться, и Назар сказал, что лучший выход – отказаться от образования ради близкого человека. Сейчас маме лучше, и я всё чаще думаю о том, чтобы вернуться в университет, но Назар против.

– Пока ничем, – с трудом выталкиваю из себя два несчастных слова. Я смотрю на догорающий закат и часто моргаю, чтобы скрыть свою растерянность. Мне стыдно и неловко.

– Почему? – спрашивает Альвина. – Разве не скучно дома торчать? Я бы повесилась от вечного дня сурка!

– Илана ухаживает за мамой, – выдаёт мою сокровенную тайну Назар.

Я резко поворачиваюсь к нему, думая, что ослышалась. Не может этого быть! Зачем он говорит о маме при посторонних людях? Кровь приливает к щекам, а в груди кипит возмущение, но я сдерживаюсь.