– Ой, прости, – Альвина смотрит на меня с сочувствием и пониманием. – Теперь ясно, почему ты не учишься.

– А разве нельзя нанять сиделку? Или получать образование заочно? – в голосе Дамира прорезается сталь, и под его тяжёлым взглядом я окончательно тушуюсь. Слишком болезненная тема затронута.

– На самом деле маме уже лучше… Я думаю вернуться в университет… когда нибудь.

– А работа?

Дамир Гордеев не оставляет меня в покое. Видит, что мне плохо и неприятно, но продолжает жалить острыми вопросами, от которых я хочу сбежать.

– Моя девушка не должна работать, – приходит на помощь Назар. Он говорит это небрежно и с долей высокомерия. – Я могу обеспечить её всем, чем только она пожелает. Зачем ей пахать на какого то дядьку и гробить свою красоту?

Альвина бросает вилку на тарелку с закусками и раздражённо взмахивает головой:

– Серьёзно? Гробить свою красоту? Она же не вагоны собирается разгружать!

– При всём уважении, Альвина, но наши отношения с Иланой вас не касаются, – цедит сквозь зубы Назар.

Обстановка накаляется до максимума, и я уже жалею, что не выпила ещё один бокал вина. Может, тогда бы не было так стыдно и тяжело на душе. Да, Назар не хочет, чтобы я работала, и я с ним соглашаюсь, потому что он приводит разумные аргументы. Я начну уставать, стану недовольной и раздражительной, и наши отношения постепенно разладятся, потому что так чаще всего бывает в парах, где оба работают. Назар приводил примеры из жизни, на пальцах объяснял, как сложно мне будет подчиняться боссу, терпеть его капризы, вечно унижаться и страдать, получая сущие копейки.

А для меня всё сводилось к одному железному и неоспоримому – я не потяну. Вслух этого Назар, конечно, не говорил, но его взгляды и тон голоса были красноречивее любых аргументов.

– Ну и ладненько, у всех своя правда, – сглаживает Альвина неловкую паузу и обращается ко мне: – Не хочешь носик попудрить?

Я с радостью цепляюсь за возможность сбежать отсюда хотя бы на пару минут. Надо освежиться, отдышаться, успокоиться. Киваю и встаю с места, трусливо прикрывая рукой оголившееся бедро.

В уборной я проверяю макияж, держу руки под ледяной струёй воды и глубоко дышу, уговаривая себя, что всё в порядке. Как только маме проведут вторую операцию, я поговорю с Назаром о возвращении в университет. Он должен понять, что мне тошно сидеть дома и пользоваться его деньгами. Я постоянно чувствую себя виноватой перед ним, ведь он потратил просто фантастическую сумму на лечение моей мамы. Если Назар меня любит, то обязательно поддержит.

Я выхожу из туалета и налетаю на заскучавшую Альвину.

– Ой, прости, пожалуйста, – бормочу, отходя на несколько шагов. Какая же я неловкая!

– Да ничего страшного, – машет руками Альвина.

Она бросает взгляд на дверь, затем на меня, и прикусывает губу, словно в чём то сомневается. Я напрягаюсь под её взволнованно сочувствующим взглядом.

– Илан, прости, если лезу не в своё дело, но я обязана уточнить. Этот синяк на твоём бедре… он получен по взаимному согласию? – деликатно спрашивает она. – Или ты просто ударилась обо что то?

– Я не понимаю, о чём ты… – нервно одёргиваю платье, делаю шаг назад, теряюсь. По спине бежит озноб, и даже зубы начинают стучать друг о друга. Я не ожидала такого вопроса. Чего угодно, только не этого.

– У тебя синяк на ноге, ты слишком часто смотришь на Назара, словно ожидаешь его одобрения, а он в свою очередь говорит всякую чушь о том, что девушка должна сидеть дома и ублажать своего господина.

– Он такого не говорил! – выкрикиваю я и выставляю руки вперёд, чтобы защититься от безжалостных слов Альвины.