– С чего бы мне злиться? – отвечает, скривившись.

– Просто все пили, и мне тоже захотелось, – бормочу я, рассматривая незамысловатый узор на постельном белье.

– А если все с крыши прыгать начнут, ты тоже этого захочешь? – в голосе Назара прорезается гнев.

– Нет, я о другом говорю…

– Разве? Ты слишком ведомая, Илана, и люди это видят. Ты же не собиралась пить алкоголь, но позволила другим себя уговорить. Зачем?

Я мотаю головой. Нет, всё было совсем не так! Я сама захотела вина, никто меня не упрашивал.

– Но ничего же страшного не произошло, – не хочу спорить с Назаром. Возможно, он в чём то прав. Со стороны виднее.

– Почти не произошло, – он делает акцент на первом слове, усмехается так, что по спине ползут трусливые мурашки. Я знаю этот взгляд, эту кривую насмешку. Сейчас он скажет что то плохое. – Ты понимаешь, что моё будущее висело на волоске? Именно из за твоего легкомыслия Дамир сомневался, стоит ли заключать со мной сделку.

– Но при чём тут я? – спрашиваю пересохшими губами.

– Разве ты забыла, чему я тебя учил? Ты – моя спутница, и ты должна вести себя идеально. Не бухать, не бегать по мокрой траве, не ржать на весь ресторан, не привлекать к себе лишнее внимание. Кем ты меня выставила перед Гордеевым?

– Кем?

Не понимаю, к чему он ведёт, но чувство вины начинает сжирать меня, оно вгрызается в оголённые нервы и мешает здраво мыслить.

– Человеком, не разбирающимся в людях. Вот, кем ты меня выставила. Если моя спутница не совсем адекватная, то какой же я тогда бизнесмен? Правильно – хреновый.

Слёзы беззвучно льются по щекам, я давлюсь всхлипами и закрываю лицо ладонями, чтобы Назар не видел, какая я сейчас зарёванная и страшная.

– Больше такого не повторится, – еле еле выговариваю я.

Назар привлекает меня к себе, нежно обнимает, его руки гладят спину, плечи, волосы. Я до крови закусываю губу, понимая, что нужно успокоиться, прекратить истерику. Никому не нравятся рыдающие девушки.

– Малыш, я погорячился. Ну, не плачь, пожалуйста, – мягко просит Назар, целуя меня в мокрую щёку. – Так перенервничал сегодня, пиздец какой то. Понимаю, ты у меня ещё совсем молоденькая, сдерживаться не умеешь. С возрастом это пройдёт. Ты всему научишься.

Спустя десять минут мы уже сидим на кухне. Назар снова занят телефоном, переписывается с кем то, а я завариваю крепкий кофе. Слёзы очистили душу, тревоги на короткое время отступили, так что я чувствую себя нормально. Боялась, что будет намного хуже.

– Какие у тебя планы на завтра? – спрашивает Назар, не отводя глаз от смартфона.

– Да как обычно: сначала в фитнес клуб пойду, потом к маме поеду. Чем ближе операция, тем сильнее она нервничает.

– Ну, это вполне естественно, – бросает Назар, делая глоток кофе. Себе я напиток не наливаю: без сахара он слишком горький.

Открываю окно и смотрю на тёмное небо. Отсюда звёзд почти не видно, они кажутся тусклыми и бледными. Непонятная тоска сжимает сердце, и неожиданно я говорю:

– Альвина оставила мне свой номер телефона. Она хочет, чтобы мы как нибудь встретились, поболтали.

Назар перестаёт печатать и кладёт телефон на стол.

– Закрой окно, дует.

– Хорошо, – я выполняю его требование, в последний раз бросая взгляд на далёкое небо.

– Ты можешь позвонить Альвине, но я не вижу в этом смысла.

– Почему?

– Вы слишком разные. Ей важны пьянки и гулянки, а тебе – отношения, семья, саморазвитие. Малыш, друзья должны тащить тебя вверх, понимаешь? От таких, как Альвина, нужно держаться подальше. Она распущенная и недалёкая.

В солнечном сплетении холодно и неуютно.