|
Ноутбук не потерять! ношусь с ним как с писаной торбой. Никак не могу нащупать пути назад. Начинает мерещиться: я отрезана… кто-то ходит внизу. Тут висел еще один женский портрет. Не Евгении, нет. Шарю, ищу его, чтоб перевернуть… явный заскок… глухо колотится сердце. Блин! материализовались с портретов Георгиновы женщины и сейчас загрызут. Мобильник звонит: тореадор, смелее! Высветилось: Стас. И сразу экран погас. Батарейка кончилась. В угол загнали, блин. А в углу – ступеньки и люк в мансарду. Тяжелый. Я его поднимаю спиной – руками не получилось. Вечерний свет проник в комнату. Тускло блеснули стекла. Открыла балконную дверь, глотнула холодного воздуха, натрясла снежку на ковер – и поползла по обледеневшей крыше, судорожно держась за ноутбук. Давным-давно Георгий приладил пожарную лестницу: для меня! На забор я влезла сама. Электричка стучит вон в той стороне. Через полчаса сижу без билета в вагоне: деньги будут нужны, впереди черт и что. Пока к Алене, дальше будет видно. На Беговой собираюсь спрыгнуть с платформы в неположенном месте. Парень безбилетник мне подал руку. И я с размаху прыгаю на дружественную лапу.
34. Облом Я бессознательно ждала, что ладонь молодого человека дрогнет, когда я рухну на нее всей своей тяжестью. Она не дрогнула. Словно это был каменный гость или железный дровосек. И Я ПОЛОМАЛА ПЛЕЧО В ВОЗДУХЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ МОИ СТУПНИ КОСНУЛИСЬ ШПАЛ. Как балерина при неправильной поддержке. Или как гимнастка при неквалифицированной страховке. Ноутбук стукнулся об рельс. Я благодарно кивнула юноше, и он пошел, куда ему было нужно. Стою на путях, в глазах темно. Не хватало еще, чтоб, переводя стрелку, мне защемили ногу – и сразу пустили поезд. Правая рука длинная, как у шимпанзе. Кажется, будто тыльная сторона ладони лежит на гравии. Я подобрала ноутбук, шагнула в пролом бетонной стены. Спустилась в метро и сдалась милиции. Они меня, возлежащую за решеткой, спрашивают: Вы что, упали? – Упала. – Здесь, в метро? – Ага. (Попробуй не подтверди. Пошлют в травмпункт, а он неведомо где. Не доберусь.) – Вас что, толкнули? – Ага. – Кто? – Парень. Бритоголовый. – Составим протокол. Ваш паспорт? (Тут мне довольно ясно представилось, что сумка осталась на рельсах. Сейчас придется всё переигрывать. Я уж открыла рот, но вошел мент – вот… обронили у нас в сенях.)
35. Больничка Как менты обо мне пеклись! отцов не надо. Отправили в новый хирургический корпус боткинской больницы. Больница рядом, на Беговой, а современный хирургический корпус вона где – в Вешняках. Примитивная боль вытеснила шок от обмана и страх одиночества. Инна, учившаяся (не доучившаяся) на факультете психологии МГУ, называет это «отработать на физическом уровне». Почитай за благо. Мне сделали рентген, наложили повязку. Дохлая тряпичная рука повисла всей тяжестью на загривке. Снаружи намазали гипсовый желоб, прихватив волосы. В палате я бросилась проверять ноутбук. Дисковод не фурычит. Выползла в коридор. Таблички «профессор такой-то», «профессор такой-то». Ординаторская. Вхожу. Парни, вы в этом шарите? Оставили недопитый чай, покопались – заработало. Уже одиннадцать (вечера). В палате смотрят телевизор. Сажусь попробовать, берет ли моя левая клешня все шифты. Берет. Скорей набираю текст, застрявший в голове. Когда я еще смогу писать правой рукой? неизвестно. Тетка с соседней кровати строго сказала: выключите, вы меня облучаете. А телевизор, блин, не облучает? На всякое чиханье не наздравствуешься. Печатаю, она бранится, повернувшись ко мне спиной, к телевизору лицом. Крещу ее - тут же замолкла. Со всех кроватей смех. Левой рукой крестила, и сама неверующая - надо же, подействовало. Великая сила символа. Утром при обходе мне сказали: операция. Титановый штырь, двадцать пять тысяч. И я пошла звонить Стасу – на городской, с бесплатного больничного автомата. |
