«Очередной чокнутый, помешанный на терранской истории», — мелькнуло в голове.

Падать в полной тишине в сто раз хуже, чем под музыку. Пилот знал: когда жизнь и смерть переплетаются в клубок, можно не бояться дисциплинарного взыскания. Нам всем, как смертникам, было глубоко плевать на все и на всех. Лишь свист раскаленного воздуха за бортом да грохот взрывающихся вокруг ракет и снарядов имели значение. Когда десантное судно мчится вниз со скоростью тысяч километров в час, волнует лишь одно: когда же наконец поверхность, мать вашу?!

Получив несколько скользящих ударов по корпусу, судно в аварийном режиме приводнилось в грязную лужу ближайшего озера. Не без труда выбравшись из полузатопленного корабля, мы бешено заработали руками, плывя к берегу. Над нашими головами с резким свистом проносились энергоразряды и с душераздирающим визгом вонзались в воду, поднимая фонтаны брызг. Чуть не утопив в озере оружие, я одним из первых достиг топкого берега. Спрятавшись за скальную гряду, заросшую черными колючками охадо, посмотрел вверх, в любой момент ожидая падения модуля на свою голову. Небо, пронизанное десантными судами первой ударной волны, озарялось сотнями вспышек разрядов. С вершин скал ударили замаскированные батареи ПВО, и подбитые суда, оставляя за собой дымные хвосты, стали падать на землю, словно перезревшие яблоки.

Ожила радиостанция шлема:

— Зеро-три-ноль-восемь. Выдвигайтесь в составе группы моторизованного прикрытия Кочетова к оборонительным позициям вдоль береговой линии.

— Я Зеро-три-ноль-семь, восьмые все уничтожены! — закричал я. — В квадрате наблюдается очень большое скопление живой силы противника. Артподготовка не дала видимого результата. Внешняя оборонительная линия дотов не пострадала и продолжает функционировать…

Воздух наполнился шелестом снарядов и грохотом разрывов.

— Держитесь, седьмые. Помощь уже на подходе. Не вздумайте отступить, на вашем участке формируется направление главного удара. Приказываю подавить доты на берегу…

Насколько мог охватить мой взгляд, всюду кипела земля, плавился камень, а разбитые вдребезги машины дополняли картину ада. Будь я поэтом, обязательно назвал бы нашу авантюрную высадку низвержением ангелов на грешную землю, где нас уже ждали раскаленная смола и демоны преисподней. Взволнованно наблюдая за усиливавшимся сопротивлением врага, я понял, что мы влипли и еще намучаемся с высадкой — каменистая поверхность не лучшее место для обороны.

Яркий энергоразряд, словно булавка бабочку, пронзил ближайшего ко мне новобранца, когда он на мгновение поднялся из воды в полный рост. Схватившись за грудную пластину скафандра, он с удивлением посмотрел на дыру. Оттуда не выступило ни капли крови, она вся спеклась внутри. Вокруг отверстия светились остывающие края расплавленного металла, с шипением капающего в воду.

— Уйди с огневого рубежа! Ложись! — закричал я, но он меня не слышал.

Как заведенный, прижимая руки к груди, он, шатаясь, шел на бункер, изрыгавший трассы энергоразрядов. Дотянувшись до его ноги, я дернул его вниз — чуть не угодив под обстрел. Выставил ствол из-за скалы и начал бешено обрабатывать амбразуру бункера. Очередь зацепила стрелка, скорострелка быстро захлебнулась и умолкла.

Новобранец был мертв. Я и не заметил, как еще три силовых заряда продырявили его шлем. Его лицо напоминало горелую котлету после часа в микроволновой печи. Это было ужасно.

Прокравшись к изрыгавшему смертоносные лучи доту, я отцепил от пояса вакуумный фугас и закинул его внутрь. Отбегая, я уже не видел, как дот превратился в огненный шар, который мгновенно сжался в одну точку и рассеялся туманом. Это немного облегчило положение моей роты. Бойцы видели мой движущийся маркер на электронных схемах и, словно овцы за пастухом, тянулись следом.