Иридина с возмущением дернула неудобный клапан еще раз. Он-таки подчинился — и насос заши-пел, нагнетая в скафандр воздух.

Когда она выберется из этой нелепой ситуации, она подаст в суд на производителей скафандров! Можно же было выпускать их более удобными! Это просто ужасно! Она просто обязана подать в суд на этих негодяев!!! За моральный ущерб!!! Теперь ей придется наращивать ногти! Она получила несколько царапин. А что станется с ее платьем и прической?!

Иридина даже чуть слышно застонала от ужаса.

Она едва не бросилась к зеркалу, чтобы снять мерзкую скорлупу и не привести себя в порядок, но потом все-таки удержалась.

Корабль ощутимо трясло. И остатки разума, сохраненные после косметических процедур, модных журналов и вечеринок, подсказали Иридине единственно правильное решение.

Скафандр она снимать не будет.

Но потом обязательно подаст в суд на производителей этого убожества. …

Она так и сидела на полу, когда в каюту ворвались пираты.

Сопротивление?

Ха!

Иридина даже не смогла пискнуть, когда нее грубо сорвали скафандр, проволокли по коридорам и грубо вытолкнули в общий зал, набитый народом. Дрожащая от страха, она могла только молча ожи-дать свою судьбу.

* * *

Калерия Вайндграсс последний раз протерла детали лежащего перед ней плазмомета — и начала акку-ратно собирать его.

Все равно на этом лайнере никаких происшествий. Тишина и покой. Дежурство у нее только через пять часов, отоспаться она успела… так почему бы и не заняться тем, что приносит удовольствие?

Оружие она любила. Да и как не любить то, от чего зависит твоя жизнь?!

Свое личное оружие Лера холила, лелеяла и держала в идеальном порядке. Хотя и табельное оружие тоже содержалось в отличном состоянии. А как же иначе?

Иначе нельзя.

Надо сказать, к оружию Лера испытывала намного более нежные чувства, чем к людям. И они отвеча-ли ей взаимностью. Леру не любили. Считали задавакой. «Командирской любимицей» — в лучшем случае или «командирской подстилкой» — в худшем.

Ее это мало волновало.

Калерия Вайндграсс вообще была малоэмоциональной особой.

— Надо же, — сказал психолог на тестировании. — Рядом с тобой человек умирать будет — ты и пальцем не поведешь.

Лера только пожала плечами.

Честно говоря, ей было просто безразлично мнение психолога. И тем более судьба какого-то абстракт-ного умирающего человека.

Вот если случится, тогда и думать будем.

А пока надо служить.

И Лера служила, за двадцать шесть лет, отданных армии, честно дослужившись до капитана. Причем имелся в виду не капитан корабля. А просто — должность такая. Постарше лейтенанта, помладше майора. Выше ей, скорее всего, было не подняться. Ни денег, ни связей, ни — Лера честно признавалась себе — каких-то выдающихся способностей.

И печальнее всего — ни мужа, ни детей. Как и все солдаты, Лера сдавала генетический материал, но искусственное выращивание ребенка стоило дорого. Оплатить его Лере было просто не по карману. А естественное…

Пониженная эмоциональность сыграла с Лерой плохую штуку. Сослуживцы прозвали ее «криогенной камерой». А о каких-то неуставных отношениях и речи не шло. С одной стороны, Лера отлично усвоила главный принцип армейских отношений: «Нельзя никому — нельзя ни одному. Можно одному — можно всем». Пропускать через себя кучу потных мужиков, которых она видела во всех видах и без оных — не хоте-лось. До омерзения не хотелось.

А с другой стороны, еще четыре года — и Лера сможет выйти в отставку.