Виддер встал, подошёл к окну и закрыл его.

— Ты ощутил всего лишь вторую производную иллюзии. Возвращаясь к твоему вопросу, — Виддер вернулся в кресло за столом. — Мы будем заниматься всем. Будем изучать всё. В том числе — и нейрофизиологию любви. На свете очень много любви. И её странных производных. Большего пока сказать не могу.

— Куда уж больше, чем ВСЁ! — Иван попытался быть саркастичным. Но у него в очередной раз не получилось. Вместо насмешки вышло какое-то жалкое сетование школьника на невозможность решить задачку.

— Да, всё. И среди всего, — Виддер вернулся к сухому тону, — серийных убийц. Их нейрофизиологию, нейроинформатику, нейропластичность. Их генетику. Их филогенез, приведший к подобному сбою. Или не сбою, а очередному приспособленческому механизму. На благо… На чьё благо? Ибо ни один приспособленческий механизм не возникает не во благо. Психопатия — что она? И этим будем заниматься. Методологически. Всеохватно. Насколько это возможно на данном этапе нашего интеллектуально-технологического развития. Не реализует ли природа, бог, вселенная, я не знаю кто — подобным образом очень полезный инструмент неудовольствия, чтобы доставить планете радость? И почему психопату предписываются пороки и наслаждение, в какой момент и почему психопат перестал испытывать радость, но в формах получения наслаждения развился до самых странных форм? Потому что психопатия не редукция, а именно развитие. И так далее. И тому подобное. И чёрт знает что ещё. Я же сказал: всё.

— Почему «Платон»?

— Почему нет? В человеческих телах и душах сосуществует порой далеко не одна личность.

— Не считая того, что он до сих пор не найден. Мост между телом и душой.

Виддер одобрительно кивнул:

— И его будем искать.

— Но как же мы будем изучать серийных убийц, если даже Бухановскому, без которого дело ни за что не раскрыли бы, мозг Чикатило не достался, несмотря на его настоятельные просьбы?!

— Чикатило казнили выстрелом в затылок. Нет никакого смысла в мозговом детрите. Даже если бы Чикатило был казнён иначе, какой смысл в мёртвом мозге? Что может сказать мёртвый мозг? Тебе интересна живая девушка. Я надеюсь, — Виддер снова чуть заметно скривил губы. — С мёртвой девушкой не поболтаешь, не займёшься любовью, она не ощутит запах тёплой хвои, не получит радость от морского бриза. Изучаемый мозг, как и интересующая тебя девушка, должны быть живы. Если ты, конечно же, не психопат. Но даже психопат интересуется первоначально живым. Его задача сделать живое — мёртвым. Или хотя бы безжизненным. Наша задача прямо противоположна: мы должны оживить психопата. Во всех смыслах слова «оживить».

Ивана слегка передёрнуло. Сравнения Виддера никогда нельзя было назвать элегантными — зато они всегда пронимали. Виддер отследил реакцию ученика. Впрочем, как всегда. Усмехнулся, и продолжил, как ни в чём не бывало:

— Возвращаясь от метафор к методологии. Хотя довольно часто, а точнее сказать: всегда — это одно и то же. Если мы говорим о системном подходе. — Виддер уставился в окно совершенно пустым взглядом. Внезапно опустевшим. Такое и прежде бывало с учителем, и Ивана это всё ещё пугало. Чтобы прогнать страх, в который всегда приводил его подобный взгляд, Иван затараторил:

— Но весьма затруднительно изучать деятельность живого мозга на нейронном уровне! Это опасно. Это негуманно. Это запрещено, в конце концов! Иногда нам удаётся, если нужды пациента того требуют…

Взгляд Виддера снова стал осмысленным, он насмешливо перебил ученика:

— Я знаю твои темы, и говорить о них ты можешь долго.