— Что же вы предлагаете? — спросил Уорнер. — Какова ваша позитивная программа? Крушить все умеют.

— Позитивная программа? — Симидзу на минуту замолк.

«Мой собеседник, — писал далее Уорнер в шифровке Джексону, — изложил основные цели, которые преследуют праворадикальные объединения: установление порядка в стране путем изгнания с политической сцены левых, либеральных болтунов и смутьянов, создание политического института, пользующегося более широкой поддержкой, чем партия (Симидзу пользовался термином «движение»), введение нового порядка в экономической жизни — никаких забастовок, жесткая дисциплина; безжалостное искоренение марксизма и анархизма, строгая цензура печати, радио и телевидения с целью оздоровить атмосферу в обществе.

Более конкретных формул Симидзу избегал. Он отметил только, что изложил цели движения в глобальном масштабе. В каждой, стране эти цели, естественно, конкретизируются в соответствии с местными условиями, От ответа на мой вопрос о методах прихода к власти профессор уклонился.

По сведениям, полученным из информированных источников, сейчас в Японии происходит консолидация ультраправых групп. В этом процессе Симидзу играет ключевую роль. Надо полагать, что объединение всех групп (а их в стране более пятисот) осуществляется Симидзу как представителем «коричневого фронта», который таким образом надеется иметь в своем распоряжении 125 тысяч единомышленников, организованных и готовых к действиям (у японских ультраправых на счету две попытки государственного переворота)».

— Я считаю его соучастником убийства заместителя прокурора, — повторил Вентури.

— Мотивы?

Комиссар ответил не сразу.

— Судя по пустому сейфу убитого, он, как человек здесь новый, влез в дела, которыми ему не следовало заниматься. Возможно, они затрагивали лично прокурора. Кстати, и очистить сейф могли только по его указанию. Без разрешения прокурора спецсектор не выдает дубликаты ключей.

— И какие же это дела?

Вентури молчал.

Начальник полиции с неожиданной для его веса легкостью поднялся с вертящегося кресла и подошел к окну.

— Я не стану спрашивать, рассказывали ли вы о своих подозрениях кому бы то ни было, — начал он, — не сомневаюсь, что вы действовали в соответствии со своим долгом. Выполняйте его и впредь. Обвинение, выдвинутое вами, слишком серьезно, чтобы я решил предпринять что-либо без тщательной проверки. Я сам займусь этим делом и буду вам помогать.

— Я уже установил наблюдение за его виллой.

— Без моей санкции?

— Как бы нам не опоздать, — не отвечая на вопрос, продолжал комиссар. — Сегодня прокурор видел меня здесь, в вашей приемной.

— Мало ли какие дела могут быть у комиссара к начальнику полиции.

Вентури с сомнением покачал головой.

— Материалы по делу об убийстве заместителя прокурора я оставлю у себя, — закончил разговор начальник полиции.

Уже на улице Вентури пожалел, что решился на этот визит. Надо было ехать в Рим. С другой стороны... Судя по кислому выражению, с которым его встретил тогда однокашник, едва ли ему обрадовались бы в Риме. Зачем только он ввязался в это гиблое дело! Одни неприятности. Если бы, как многие из его коллег, он не стал проявлять чересчур большого интереса к порученному делу, то и не знал бы никаких хлопот. Но отступить теперь, когда он напал на след преступников, означало потерять уважение к самому себе.

Раздражение Вентури выместил на машине, рванув с места так, что чуть не протаранил бок неудачно припарковавшегося «фиата».