А родина болела. Болела произволом и коррупцией, безработицей и преступностью, ксенофобией и национализмом. И именно любовь требовала не сидеть без действия, требовала что-то предпринять. …Дед Ивана только крякнул, когда услышал, что его внук собирается поступать на новый, не так давно созданный патриотический факультет, который собирался выпускать специалистов, обученных патриотизму по всем правилам науки.

— Ты чего? — спросил у него Иван, искренне недоумевая. — Я думал, ты мной гордиться будешь. Я тоже стану патриотом, как ты.

— А ты думаешь, меня этому в университетах обучали?

— Нет, я знаю, что вы сами до всего доходили, но чего же плохого в том, что нас этому научат?

— И что у тебя будет в дипломе написано? Профессиональный патриот?

— Ну да.

— И куда ты потом пойдёшь, с такой специальностью? Что, для вас даже рабочие места найдутся? С кабинетами и компьютерами?

— Да они уже и сейчас есть… Дед, ну, ты чего?

— Да ничего, Ванька, ничего. Станешь, значит, профессиональным патриотом. И будет это твоя работа — родину любить, — сарказм в голосе деда нарастал с каждой фразой. — С восьми утра до пяти вечера, с понедельника по пятницу. За деньги…

— За зарплату, — поправил Иван, поняв, к чему клонит дед.

— Всё одно, — махнул он рукой. — Какая разница, кто и как платит? Главное, что платит.

— Вот скажи мне, — не отступался Иван, — Неужели, предложи вам тогда, ты бы отказался получать зарплату за то, что вы делали?

— Если бы нам предложили за это зарплату, то ничего бы мы, Ванька, не сделали.

Иван насупился.

— Ну, не веришь мне — истории поверь, — вздохнул дед. — Далеко ходить не надо — хоть на советское время посмотри. Как всё начиналось и как всё закончилось. Поначалу партия ведь тоже выражала волю народа. Ну, или старалась. А потом что? Превратилась в машину для производства элиты, а от благих идей одна только оболочка и осталась. Так и с вами будет, Ванька. Мы-то ведь искренне, от всей души. А вот вы…

— Да с чего ты так уверен?

Дед только усмехнулся наивному юношескому оптимизму, потом вздохнул и покачал головой:

— С того, что нельзя из патриотизма делать профессию. А если попытаться, то получится из этого вовсе не патриот, а так, одна обёртка. Которой те, кому это выгодно, от народа прикрываться будут. Профессиональные патриоты, ну надо же!..

— Всё-таки возвращаешься? — спросил Пашка на следующий день. — А, может, подождёшь немного? Я на эти выходные собираюсь в Тринидад, уже нашёл там один симпатичный каса партикуляре… Пляж, море, солнце… А в Москве сейчас зима. Если уж не примешь предложение Карлоса, может, хоть отдохнёшь чуть подольше?

— Нет, Паш, спасибо.

— Почему?

Иван некоторое время молчал, проводя ладонью по ёршику волос на затылке, а потом вдруг буквально вцепился в Пашку взглядом:

— Скажи мне, что такое быть патриотом?

— Любить свою страну, — не раздумывая ответил Пашка.

— Именно. Тогда скажи мне, как можно любить чужую страну, какой бы распрекрасной она ни была?

— Так зря, что ли, мы — профессиональные патриоты? — ухмыльнулся приятель в ответ и продолжил, кривляясь: — Простые патриоты везде найдутся. Но мы-то — не они. Мы — специалисты, мы — профессионалы…

— И потому за деньги можем профессионально любить любую страну, — закончил за него Иван.