Вот и поговорил. Поднял настроение, нечего сказать. Впрочем, возможно, в Москве действительно уже есть какие-то сдвиги, как ни наивно было бы этого ждать, ведь прошли всего сутки, как он улетел. По некоторым словечкам («ладненько, чудненько», «всецело справедливый упрек») Гордеев предположил, что Турецкий находится рядом с каким-то важным чиновником либо в чьей-то высокопоставленной приемной. Турецкий говорил с ним на советском административном сленге, лишь немного адаптированном к современной среде. Турецкий мимикрировал, в зависимости от текущих обстоятельств, блестяще, его друзья знали этот прием и могли иной раз сделать кое-какие выводы из вполне безобидных фраз. Может, и правда, завтра он перезвонит с какими-нибудь обнадеживающими новостями, подумал Гордеев.

Итак, на повестке дня один-единственный вопрос. Зато глобальный и определяющий. Что, собственно, дальше делать? Есть два варианта развития событий.

1. Разобраться во всех вопросах и недомолвках, уже успевших накопиться за время его недолгого присутствия в Белоярске. Проявить, так сказать, активную гражданскую позицию.

2. Грубо говоря, забить на все это и придумать себе какой-нибудь более-менее активный отдых за городом. Тут же наверняка существуют многочисленные турбазы, так что определенно можно пристроиться где-нибудь в лесу, возле реки или на байдарке, например, куда-нибудь сплавиться. У Гордеева однажды был такой опыт, и он тогда показался незабываемым.

Что же выбрать?

Положа руку на сердце Юрий Петрович понимал, что первый вариант — это (помимо загадочного таксиста Степана Ивановича) не что иное, как подспудное желание провести как можно больше времени с Валентиной. Но как это сделать, если она — вся в делах, вот опять же завтра собирается во Владивосток улетать? Может быть, у нее на самом деле все в порядке и никакая мужская помощь ей не требуется, а? Выдаем желаемое за действительное, господин адвокат? И то сказать, неизвестно, чего ему больше хочется — общества хорошенькой женщины или нормальной рабочей ситуации, в которой можно применить свои руки и голову…

В принципе, конечно, можно было бы просто поработать прямо тут, в гостинице, и немного вырасти над собой. У Гордеева в ноутбуке было несколько любопытных статей одного крупного английского юриста, за которые он все намеревался взяться в свободное время. Время теперь было. А желание напрочь отсутствовало.

Гордеев вздохнул в сто первый раз и вдруг — кинулся на пол. Сразу, с упора лежа, не щадя дыхания стал отжиматься. Десять раз, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, после тридцати заныли трицепсы, но он продолжал и дошел до сорока пяти. Тут уже движения стали даваться если не с болью, то с предельным напряжением каждой клеточки тела.

Пятьдесят. Уф!..

Он перевернулся на спину и лежал так некоторое время. Немного помогло. Зудящие, неприятные мысли отступили на задний план, уступая место нормальной физиологической реакции — восстановлению сил. Он встал и, сбросив рубашку, походил по комнате, поднимаясь на носки и медленно взмахивая руками. Но что, если так называемый Степан Иванович?.. Так, а теперь еще разок!..

Следующий комплекс отжиманий Юрий Петрович делал на кулаках и ограничился тридцатью пятью, выполненными в бешеном темпе. В самый раз показалось, чтобы в глазах слегка потемнело и извилины в мозгу временно распрямились. Наконец он встал и побрел в ванную. Принял только теплый душ, холодный сейчас для разгоряченного нагрузкой тела был ни к чему. Не взбадриваться ему нужно, а, напротив, впасть в правильное медитативное состояние. Эх, Денис Грязнов, недоучил-таки азам хитрой йоговской методики, как бы сейчас она пригодилась!..

Гордеев вышел из душа, когда ему показалось, что его кто-то зовет. Разумеется, это был абсурд. Просто нервы расшалились. Разве что коварный таксист проследил-таки за ним и сейчас притаился за дверью с заточкой в руке.