Местная молли стояла где-то за стеной и генерировала туннель доступа, который нельзя уничтожить. Иначе будет потеряна связь с ящиком Мока, а равно и любой шанс заставить систему отменить приказ захватить или убить Катлу Моккеркин. Когда дружелюбно настроенный Йогеш Чанай говорил, что деятельность внизу, куда он никогда не спускался, должно быть, в основном автоматизирована, этот простодушный бригадир склада и понятия не имел, насколько точным окажется его представление о происходящем.

Единственный способ гарантировать в будущем безопасность Катлы Моккеркин заключался в нейтрализации граммы, содержащей приказ похитить или убить ее. А единственное лицо, которые могло это сделать умерло. Единственное лицо.

Если не…

Ящик не сказал, что Клеатор Моккеркин должен лично ввести необходимую командную парадигму для прекращения данной граммы. А вот сказал он, что «указанная грамма может быть отменена только по получении определенной командной парадигмы, оттранслированной мистером Клеатором Моккеркином». Возможно, всего лишь возможно, существовало-таки еще одно лицо, которое могло быть знакомо с требуемой парадигмой и, соответственно, могло ввести ее.

— Закрыть, — грубо оборвал разговор Карденас. Туннель послушно, без комментариев, потемнел. Подняв руки, он с облегчением содрал с головы «хамелеон», провел рукой по волосам и взъерошил их, глубоко вдыхая воздух, который ему не приходилось больше цедить сквозь проницаемую мембрану. Встряхнув маску для просушки, он сложил ее и сунул обратно в пустой карман у себя на поясе. Поднявшись с кресла, обернул служебный пояс вокруг талии и застегнул его.

Второй раз за это утро он пригнулся, укрывшись за позаимствованным зеркалом, и медленно двинулся обратно через крохотный закуток при входе. Как только инспектор миновал смертельную прихожую и вернулся во внешний офис, то сразу отставил зеркало в сторону и потянулся. Не желая расстраивать любезного порядком помогшего старого смотрителя, он собирался водрузить зеркало обратно на место, воспользовавшись одной из промышленных липучек, входивших в набор из множества всяких штучек у него на поясе.

К несчастью, одна из сигналок на поясе выбрала как раз этот момент, чтобы забибикать. Громко. То ли он сделал наконец что-то, возбудившее подозрения у системы безопасности, охранявшей помещение, то ли сам запустил какой-то скрытый защитный механизм.

Он не увидел ничего, указывающего на проникновение газа, и не учуял его, но вот встроенные в пояс сенсоры заметили. Любой, застигнутый в этом помещении без подобной защиты свалился бы, так и не узнав, что же его поразило, чтобы очнуться лишь через некоторое время. Или никогда. Оставив зеркало и зажав ладонью нос и рот, он со всех ног бросился к выходу. Бибиканье стихло, лишь когда он взбежал по пандусу и промчался через чулан в уборную.

При обычных обстоятельствах он бы не пожалел времени для возвращения замаскированной двери в первоначальное состояние. Но со смертью Мока инспектор не видел причин скрывать тот факт, что кто-то имел доступ к командному центру. Уж это-то он мог предоставить и смотрителю. В данный момент его интересовало лишь одно — как бы обогнать тянущийся следом за ним газ. Спеша из уборной, он не притормозил, хотя сенсор у него на поясе уже умолк. Порталы в два других наружных помещения, которые он обследовал сразу по прибытии, оставались закрытыми, какими он их оставил. Никаких признаков старого уборщика не наблюдалось. Когда Карденас вышел из уборной, дверь за ним захлопнулась. Не имеет значения. Он увидел все, зачем пришел, и узнал все, что мог. Осталось лишь вернуться в номер отеля, собрать немногие личные вещи, какие он привез с собой, и успеть на следующий рейс обратно в Ногалес.

Как и раньше, лифт в конце узкого коридора не откликнулся на его прикосновение. Не ожидая ничего иного, он не стал задерживаться и собирался вернуться на поверхность тем же путем, каким пришел, поднявшись по лестнице.