Кэйти кивнула:

— Когда твоего соседа по комнате отчисляют или он кончает жизнь самоубийством, ты остаешься в комнате один на весь год. Такое здесь правило.

На одной тумбочке громоздились бутылочки с косметическими средствами. Вторая тумбочка была пуста. На кровати Кэйти лежали подушки в цветочек и сидели плюшевые медведи. Единственное окно выходило на аккуратно прибранную спортивную площадку. За ней склон холма резко уходил вниз. Вдалеке на фоне океана возвышались пальмы.

— Расскажи мне о Ли.

— Нас с Ли поселили в эту комнату, мы не выбирали. Она была довольно приветливой и милой, но не хотела вступать ни в какие общины и организации. Так что она осталась в стороне от общественной жизни, — Кэйти прикрыла рот рукой и прошептала театральным шепотом, — она смахивала на супер Д.

— Супер Д?

— Девственницу… Это в принципе клево, вот только мы пытались знакомить ее с парнями, но она была такая… не знаю, впертая, что ли. Весь день сидела за компьютером. В общем, к ней было не подступиться с развлечениями. И одевалась она… просто жуть. А потом она вдруг стала вести себя очень странно.

— Как это «странно»?

— Ну, она перестала общаться со своими приятелями, которых у нее и так было немного. Эти бакланы, с которыми она вместе училась, перестали звонить. И она стала такой занудой. Боялась опоздать на секунду. И стала фанатично следить, чтобы все было аккуратно — складывала бумагу на столе в стопочки и все такое. Когда мы с ней начинали жить в одной комнате, она была более расслабленной. Я бы ни за что не согласилась тут с ней тусоваться, если бы она была такая сразу.

— А когда ты заметила в ней эти перемены?

— Примерно за месяц или недель за шесть до того, как она пропала.

— Откуда ты узнала, что она попала в секту?

— Она все время приглашала нас сходить с ней на их встречи.

— А где проходили эти встречи?

— Не знаю. Я уверена, что не в кампусе. Мы почти не слушали эту ее болтовню.

— А что вы делали?

— В основном смеялись над ней, — в сине-зеленых глазах Кэйти мелькнуло нечто похожее на угрызения совести, — я просто стараюсь честно отвечать на вопросы.

— Ты встречалась с кем-нибудь из секты?

— Нет.

— Видела ее с кем-нибудь?

— Нет.

— Ты можешь назвать мне имена ее друзей из кампуса?

— Я же сказала, у нее не было друзей.

— Она называла имена кого-нибудь из секты? Упоминала некоего Учителя?

— Нет.

— Ты получала от нее какие-нибудь известия? Может, ее кто-нибудь видел?

— Нет, — Кэйти улыбнулась, — нет, нет, нет, нет. Я понятия не имею, где она. Знаю только, что она пропала.

Тим написал номер своего сотового на оборотной стороне стандартной визитки, которой пользовались все судебные исполнители и на которой был напечатан телефон их офиса:

— Если еще что-нибудь вспомнишь, позвони мне.

Кэйти оставила на секунду большого белого плюшевого медведя, которого до этого обнимала, и взяла карточку.

Тим встал и в последний раз окинул взглядом половину комнаты, которую занимала Ли. Голый матрас, пустые полки, пустая тумбочка у кровати. Он подумал, что жить в доме Уилла и Эммы Хеннинг, наверное, было не очень приятно. Да и находиться здесь с этими ухоженными и богатыми белыми девочками, которые красили ресницы и ногти и разговаривали на своем непонятном остальным языке, тоже. Они не умели сопереживать и думали только о том, как удержаться на верху социальной лестницы.