— Командир, — сказала она, — твоих бойцов некоторые помнят в лицо. Уж Хенту-то помнят точно — его же отправил за тобой Лев Львов. Прости меня, командир, если ты хочешь, чтобы по городу побродил лазутчик, которого не заметят, которого прозевают часовые — пошли женщину. Меня. Просто рабыню, ничтожную девку — я пройду, я услышу и увижу, меня — нет.

Анну посмотрел на неё нежно. Добрая сестра, сколько дорог пройдено, сколько боёв… Зушру вернулась из мира теней, её Анну считал погибшей уже года три — и вот она вернулась, с седой прядью в смоляной чёлке, с синяками под усталыми глазами, с незнакомой морщинкой между бровей, женщиной — но вернулась. Друзья возвращаются, если о них помнишь и сожалеешь; может, вернётся и…

— Из тебя получится неважная рабыня, — сказал Шуху. — Вот если бы Чикру могла говорить…

— Не беспокойся, Шуху, — сказала Зушру. — Я родилась в Чангране, я знаю свой родной город, свой проклятый город.

— Не сильно ли сказано? — возмутился чангранец Лорсу.

— Нет, — Зушру только мотнула головой. — Все знают — Чангран проклят, как бы мы его не любили. Наше дело — снять проклятие с любимого. Для этого мы и пришли сюда.

Никто не возразил.

— Идёт Зушру, — сказал Анну. — В её словах — во всех её словах — есть резон.

Волчицы переодели Зушру. Она оставила тяжёлый меч, пистолеты и метательные ножи, как настоящая женщина, не носящая стальных лезвий. Сняла сапоги, надела поверх штанов длинную холщовую рубаху из чьих-то вещей. Укуталась в плащ, повязалась платком до глаз. Босая плебейка, нищая девка. Добыча — если кто-то польстится.

— Хорошо бы взять с собой пару молодых, — сказала Зушру, рассматривая лица волчиц. — Взять того, кого пошлю к тебе, если придётся остаться там. Помнишь, как мы с Донгу открыли тебе ворота в Хасурне?

Анну не спорил. Три волчицы превратились в забитых рабынь — и Анну отметил для себя силу нового оружия, тихого и тайного, как яд.

В город они пошли пешком. Анну пронаблюдал, как тёмные фигурки, порознь добредя до тракта, смешались с редкой толпой идущих и едущих в город плебеев.

Волки уложили верблюдов.

— А я собираюсь во Дворец, — вдруг заявил Эткуру.

— Погоди, миленький, не стоит, наверное, — сказала Ви-Э, но Эткуру отмахнулся.

— Мне есть, что сказать Льву Львов! А кто посмеет остановить Пятого?!

— Знаешь, что, брат, — тихо сказал Элсу, — чутьё подсказывает мне, что нас с тобой остановят пулями.

— Мы придём во Дворец вместе, — сказал Анну. — И с нами будут мои волки. Я не хочу, чтобы тебя освежевали, как свинью, обвинив в государственной измене.

— А почему это ты не хочешь моей смерти, Анну? — спросил Эткуру, и Анну узнал Эткуру, которого не видел уже давно. Эткуру из Дворца Прайда. Львёнка, которого то и дело несёт. Близость Дворца вернула Эткуру в его собственное прошлое. — Тебе должно быть на руку, чтобы убили Львят Льва — ты ведь сейчас Глас Творца! Это нельзя ни с кем делить!

Ви-Э прикрыла глаза пальцами, отвернулась. Элсу хотел что-то сказать, но Эткуру его перебил:

— Что, неправда?! Анну ненавидит старый Прайд, думает о новом! Его люди рвутся строить новый мир! Он сделает советниками своих командиров, а нас с тобой, Элсу, велит приколоть вместе с прочими Львятами Льва! И его люди приколют, без разговоров — потому что…

— Эткуру, уймись, — приказал Анну. Резко.