— Приказываешь, Хенту? — улыбнулся Анну — и его сотник тут же стушевался, но волки из Данхорета смотрели зло и напряжённо.

— Вот — те, что были в городе, — сказал Бэру. — А те, что во Дворце, ждут тебя во Дворце. И Престол ждёт. Ты можешь принять его из моих рук, как Линору-Завоеватель. Ты же знаешь: Синяя Цитадель принимает решение, сообразуясь с Отцом Небесным — и всё. Дело за тобой, верши правосудие… или расправу. Что хочешь.

— Отпусти братьев, Бэру, — сказал Анну негромко. — Брата Эткуру и Маленького Львёнка. Я их люблю, они мои советники и друзья, их место — в Прайде. И их женщинам — место в Прайде. Это будет называться — Львицы. Так вот, я не хочу слышать о них слова «мёртвые Львята».

— Не боишься, что кто-нибудь из них ударит тебя в спину? — спросил Бэру с неуловимой интонацией то ли сожаления, то ли насмешки. — Нож им в руки вкладываешь, Лев Львов.

Анну ощутил, как каменеет его лицо.

— А зачем им бить в спину, которую они прикрывали полгода? — спросил он, снижая голос, чтобы не наорать. — Если, паче чаяния, я буду побеждён в поединке, то Маленький Львёнок, брат Элсу, станет Львом Львов…

— А я? — вырвалось у Эткуру.

— А ты — нет, — невозмутимо ответил Анну, и над растерянной миной Пятого Львёнка расхохотались бойцы, улыбнулись даже синие стражи, а Ви-Э обняла, наконец, своего друга сзади, положив голову на его плечо. — Мы с Эткуру в том случае останемся в Совете Прайда, — продолжал Анну. — Но это — если меня победят, а для этого новое чудо понадобится…

Бойцы веселились, Бэру рассматривал лицо Анну, будто не мог поверить собственным глазам, Эткуру сконфуженно улыбался, а Элсу сиял, забыв о боли и ранах, используя мгновения триумфа полностью… Анну встретился взглядом с Ар-Нелем — и Ар-Нель еле заметно кивнул.

— Про Львёнка Нуллу ты ничего не сказал, — напомнил Бэру.

Анну снова быстро переглянулся с Ар-Нелем, оценил собственную шальную мысль — и обратился к своим волкам:

— Среди вас есть кто-нибудь, кто его НЕ ненавидит?

Бойцы как-то замялись — и Анну не понял, что означает эта заминка: либо Нуллу вызывал отвращение у всех поголовно, либо волки опасались, что симпатии к мёртвому Львёнку могут принять за предательство.

— Нуллу не умрёт, — сказал Анну, — но Львёнком не останется. Его учили убивать, его учили делать подлости, его плохо учили, в общем, но он ещё молод, и… В общем, я отдам его тому, кто захочет взять. В качестве подруги — если метаморфоза его исправит, и рабыни — если ничего не получится.

— Нет! — вскрикнул Нуллу, стискивая кулаки — и чуть не на четвереньках подобрался к ногам Анну. — Лев, нет, я умоляю, убей меня, только не это, я верую в Творца, я прошу прощения, я присягну тебе, только не надо…

— Вот он — страх, которому я объявил войну, — сказал Анну. — Смотрите, люди: вот Нуллу меньше боится умереть, чем дать жизнь детям. Разве любая женщина из моей армии не стоит вдесятеро больше, чем такой мужчина? Сила остаётся силой, душа остаётся душой, а человек остаётся человеком. Я хочу, чтобы Нуллу это понял. Кто его возьмёт?

Винору ухмыльнулся и на треть вытащил из ножен кинжал, но Анну покачал головой.

— Нет. Вызови его на поединок. Зачем тебе подранок, Винору? Это — львиная кровь, пусть у неё родятся хорошие дети.