После минуты полнейшей тишины, в течение которой большинство нашей компании пыталось оценить, чем лично им грозит дальнейшее препирательство со мной, вся подрывная деятельность была закончена.

    Но самое больше впечатление на меня произвел молчаливый, лишь одними глазами, диалог Леры и Асии, который я воспринял примерно так:

    -  И ведь не поспоришь. Сказал, отправит…

    -  Ну, тебе-то…

    -  Вот мне-то первой и грозит. Ему только дай повод.

    -  А ты не давай. А вообще… растет. Будешь ты скоро…

    После этого намека моя жена как-то странно переменилась в лице. Похоже, перспектива быть женой Правителя темных эльфов ее не сильно воодушевила. Хотя понять ее я очень даже могу. Сам привыкал к этой мысли не одну сотню лет.

    И тут Черная Жрица взглядом показывает ей на меня, и я не успеваю отвести взор, который она и ловит. Понимая, что их общение не стало для меня секретом.

    Нет… гневом это не было. Ее тонкая бровь чуть приподнялась, замерев где-то между: 'это кто у нас такой любопытный' и 'кое-кто доигрался' - и я осознаю, что лучше мне оказаться как можно дальше от того места, где я сейчас нахожусь.

    А когда она делает в мою сторону шаг и нежно улыбается… улыбкой, так напоминающей оскал демона в боевой трансформации….

    Спасибо Рамону, который подошел обсудить желание оборотней взять ночное дежурство на себя, уверяя, что чутье их звериной ипостаси послужит лучшим средством держать ситуацию под контролем, чем участие в охране всех остальных. Отказывать им в такой малости я не стал: еще до того, как вытягивали Гадриэля, мы обговорили с Лерой защиту, что будет стоять над нашим лагерем. Да и дракон не отказался поучаствовать в мероприятиях по обеспечению нас спокойным отдыхом.

    Так что, пришлось Лере довольствоваться метанием молний в мою сторону и угрозам в мой адрес, которые волнами доходили до меня вперемешку с мягкой нежностью и ощущением радости, что все, наконец-то, немного, успокоилось.

    И от этого тепла мое сердце забилось удивительно четко и сильно: пока мы вместе, нет ничего, что мы не смогли бы преодолеть.

    Пока мы вместе…

    Ужин заканчивается очень быстро: теперь, когда не надо передо мной красоваться (опустошенные лица в пламени костра выглядят до рези под сердцем удручающе), все торопятся как можно скорее добраться до походных постелей, устроенных на брошенных на землю и укрытых одеялами и плащами хвойных ветках.

    Лера поднимается первой, словно давая команду: отбой.

    Вставая, бросила в пустоту короткую речь о надежде на то, что если сновидения и будут ее преследовать, то будут более приятными, чем те, которыми ей пришлось довольствоваться в прошлую ночь.

    По установившейся тишине я понимаю, насколько все остальные разделяют ее ожидания.

    И, когда закончив с обходом лагеря, ложусь рядом с ней, очень радуюсь, что в отношении нее эти чаяния сбылись: ее тело, которое я не выпускал из своих объятий до самого рассвета, доверчиво прижималось ко мне, одаривая теплом и ощущением покоя, что царил в ее душе.

    Я позволил их сну продлиться столько, сколько потребовали их тела для полного восстановления, пресекая любые попытки тех, кто уже осознал наступление нового дня, разделить это осознание с другими.

    И лишь когда Лера, а последней была она, потянувшись под походным одеялом и с легкой улыбкой открыв глаза, прошептала: 'Кажется, я выспалась', - я дал команду завтракать и готовиться к выходу.