− Ты обвиняешь меня в воровстве? − Она наконец окончательно проснулась.

− Она мне нужна, Мэдди. Где она?

Еще никто не обвинял Мэдди Смит в воровстве. В отличие от ее сестры Энид, Мэдди никогда в жизни не украла и пенни.

Обеими руками она толкнула его в грудь и закричала:

− Пошел вон! Убирайся отсюда!

Он не пошевелился.

− Я не уйду пока ты не вернешь мне пленку.

− Нет у меня никакой пленки.

− Ты ее уже продала?

Он пришел в ярость. Не было ничего необычного в том, откуда появился запах бензина.

− Ты пил неэтилированный бензин? − спросила она, пытаясь его отвлечь.(пить неэтилированный бензин, да, оказывается такое действительно бывает. Употребляют как наркотическое средство. — прим. перевод.)

Он приглушенно выругался.

− Скажи мне, что ты не продала пленку. − Он отодвинулся. − Где, черт побери, здесь включается свет? Он натолкнулся на прикроватную лампу, нащупал ее, а затем включил. Они оба сощурились от яркого света. Темные волосы упали на бледный лоб. Глаза его горели, а контур его губ грубо очерчивала отросшая за день щетина.

Неделю назад, она бы растеклась лужицей перед ним. Но сейчас, из-за ее полуночного собеседника, у нее появилось решение.

Его глаза сверлили ее, темные, не оставляющие в покое, желающие узнать правду. Она медленно покачала головой.

− У меня нет твоей пленки. − сказала она ясно, искренно, надеясь что он увидит что она имеет ввиду. − Я ее не брала.

На одно долго мгновение он пристально на нее посмотрел, затем отпустил ее и поднялся на ноги.

Она потерла свои руки, там, где он к ней прикасался.

− Мне не нравится, когда меня обвиняют в воровстве.

Он стоял там, смотрел вдаль, потерявшийся в своих мыслях.

−Ты меня слышал? Мне не нравится, когда меня обвиняют в воровстве.

Ее слова заставили его вернуться в настоящее, в спальню, безвкусно украшенную черным и розовым сатином.

−Да, хорошо. Мы все носим свое дерьмо с собой.

Чтобы могли значить эти мудрые слова.

Он ушел.

Вот так.

Она смотрела, как он уходит, наблюдала как он выходит из комнаты, слушала звук его шагов. Услышала, как открылась входная дверь. Ждала пока она закроется.

Этого не произошло.

Часы у кровати показывали почти два.

Позвонит ли ее полуночный собеседник на радиостанцию? Будет ли он расстроен, если узнает, что ее там больше нет?

Она выбралась из кровати и спустилась вниз, чтобы найти Эдди стоящим перед открытой дверью, спиной к ней.

− Я думала ты уходишь.

− Ты знаешь, я бы хотел это сделать. Я всегда придавал большое значение тому, чтобы красиво уйти.

− Ну, так сделай это.

− Не могу.

Она не могла видеть его лица, но его голос звучал неровно и натянуто.

− Просто уходи. У вас, парней, это отлично получается.

Он нервно засмеялся, как если бы смутился, как если бы не мог сосредоточиться на том, что она сказала. И теперь она заметила его руки, сжимающие в смертельной схватке дверную косяк, костяшки пальцев побелели, его руки дрожали.

− Эдди?

− Не смотри на меня.

Но она не могла отвернуться.

Она смотрела как он пытается сделать шаг, как он пытается заставить себя пошевелиться. Это выглядело так, как будто некая незримая сила заморозила его на месте. Подобно человеку, стоящему в открытом люке самолета, пытающемуся набраться смелости и выпрыгнуть, он наконец признал поражение и рухнул на пол, привалившись спиной к стене, закрыв руками лицо.

− Дерьмо, − бормотал он, − дерьмо, дерьмо, дерьмо…

Он задыхался, его белая футболка пропиталась потом.