Он кивнул на дверь, за которой спали два самых дорогих ему существа на свете. Виктор был благодарен Нинон: она могла убить их, как остальных, но не сделала этого.

…Казалось, по опрятной квартирке мадам Пиньо пронесся ураган. Створки гардероба были распахнуты, Жозеф копался в груде вываленной на пол одежды. Он выудил куртку, которую надевал в день нападения на папашу Моску, вывернул карманы, но ничего не обнаружил. «Мама! Куда ты ее подевала? В помойку уж точно не выбросила, ты ведь хранишь все, что может пригодиться на случай новой войны».

Юноша подбежал к стенному шкафу, где его мать хранила мотки бечевки, упаковочную бумагу и коробки из-под печенья с булавками, мелкими монетками и пуговицами. Он высыпал пуговицы на стол и перебрал самым тщательным образом, словно это были золотые самородки. Вот она! Жозеф зажал в кулаке драгоценную добычу и кинулся обратно на улицу Сен-Пер.

— Патрон, патрон, вот доказательство! — Он с победным видом протянул Виктору на раскрытой ладони позолоченную пуговицу от формы лицеиста. Виктор взял пуговицу и приложил ее к темному сюртучку Нинон.

— Ну и что! — усмехнулась она. — В лицее Лаканаль полно школяров в такой же форме! Да, я потеряла пуговицу, но как вы убедите господ полицейских, что она оторвалась от моей одежды именно в развалинах Счетной палаты?

— Она это сказала! Она призналась, патрон, она произнесла «Счетная палата»! Это она! — воскликнул Жозеф.

— Конечно, она, остается только это доказать.

— Черт, как с вами трудно! Я предоставил вам перчатку, отдал пуговицу, газеты, а…

— Стоп! — перебил его Виктор. — Вы только что подали мне идею! Теперь у нас есть все шансы изобличить нашу драгоценную мадам. Безмерно вам благодарен.

Щеки Жозефа заалели румянцем. Посмей он — заключил бы своего патрона в объятия.

«Благодарю вас, Нума, — думал между тем Виктор. — “Подчинись зову сердца”. Именно такое послание передали мне через вас мама и дядя Эмиль, если я все верно понял».

— Бегите в комиссариат, Жозеф, — приказал он и добавил с улыбкой: — Пожалуйста.

Глава одиннадцатая

Инспектор Лекашер остановился перед помутневшим зеркалом, выпятил грудь, распрямил плечи, пригладил густые черные усы и снова обошел вокруг стола, за которым сидел Виктор.

— Согласитесь, дорогой Легри, я был с вами более чем терпелив. Что скажете в свою защиту?

— Исчезла моя хорошая знакомая, и я счел правильным…

— …мешать следствию?

— Я никому не помешал! Напротив, преподнес вам преступницу на блюдечке!

— И снова едва не погибли! Что у вас за интерес в этом деле? Хотели продемонстрировать миру свой блестящий ум?

— Именно так, — согласился Виктор. — Но, возможно, все дело в том, что эта женщина хладнокровно лишила жизни четырех человек, и я хочу, чтобы она понесла наказание.

— Перестаньте же наконец воображать себя сыщиком, Легри, и вернитесь в сообщество библиофилов, к коим я имею честь принадлежать. Кстати, нет ли у вас первого издания «Манон Леско»? Минутку, прошу меня извинить.

Инспектор неслышными шагами подошел к двери и резко распахнул ее. Приникший к замочной скважине Жозеф отшатнулся и с понурым видом вернулся на скамью. Лекашер наградил его суровым взглядом и закрыл дверь.

— Видите? Окружающие слепо вам подражают, просто дикость какая-то!

Он кинул в рот горсть лакричных леденцов и вдруг расчихался.

— Пытаюсь бросить курить, — пояснил он Виктору, когда приступ прошел.