— Послушай, солнышко, если что-то произошло, ты должна мне рассказать.

— Не могу.

Я посмотрел на нее, но она по-прежнему глядела вперед.

— Не можешь?

Келли ничего не ответила.

— Что-то случилось, но ты не можешь мне рассказать, так?

Келли поджала губы. Меня охватила тревога.

— Кто-то взял с тебя слово никому не рассказывать?

Через мгновение она сказала:

— Не хочу, чтобы у меня были неприятности.

Я старался говорить как можно спокойнее:

— У тебя не будет неприятностей. Иногда взрослые берут с детей слово никому не рассказывать, но это неправильно. Каждый раз, когда взрослые поступают так, они пытаются что-то скрыть. И вовсе не потому, что ты сделала нечто плохое. Даже если они угрожают, будто у тебя могут быть неприятности, если ты кому-то расскажешь, не верь им.

Келли едва заметно кивнула.

— Так вот… что случилось? — осторожно спросил я. — Там была Эмили? Она видела это?

— Нет.

— А где была Эмили?

— Не знаю. Она меня еще не нашла.

— Не нашла тебя?

— Я пряталась. Потом должна была прятаться она.

— От ее отца?

— Нет, — возразила Келли. — Нет, мы прятались друг от друга. В доме. И в то же время должны были потихоньку сфотографировать друг друга.

— Хорошо, — сказал я; ситуация потихоньку начала проясняться. — Потом она появилась и нашла тебя?

Келли покачала головой.

Мы проезжали больницу: в этом месте я обычно сворачивал на Сисайд-авеню и ехал к нашему дому, который стоял в отдалении от пролива, — однако подумал, что если поверну к дому теперь, когда Келли разговорилась, она может снова замкнуться, поэтому проскочил мимо нашей улицы и прокатил дальше по Бриджпорт-авеню. Если Келли и заметила, как мы проехали наш поворот, то ничего не сказала.

Итак, больше никакой лжи. Это была моя… наша жизнь. Отец и дочь должны поговорить, хотя отец с большим удовольствием перепоручил бы этот разговор матери, окажись у него такая возможность.

— Солнышко, мне очень сложно тебя об этом спрашивать, но я должен это сделать, понимаешь?

Она посмотрела мне в глаза и отвернулась.

— Мистер Слокум что-то с тобой сделал? Он дотрагивался до тебя? Он сотворил нечто против твоей воли? Если он так поступил, это неправильно, и мы должны все обсудить. — Мне это казалось немыслимым. В конце концов, он полицейский. Но мне было плевать. Даже если бы он возглавлял ФБР, я бы избил его до смерти, дотронься он до моего ребенка.

— Он меня не трогал, — ответила Келли.

— Хорошо. — Я стал обдумывать другие сценарии. — Он тебе что-то сказал? Или что-то показал?

— Нет, ничего такого.

Я глубоко вздохнул.

— Тогда в чем же дело, милая? Что он натворил?

— Он вообще ничего не делал. — Келли повернулась и с укором посмотрела на меня. — Это был не он. А она.

— Она? Кто?

— Мама Эмили.

Глава восьмая

— Мама Эмили притрагивалась к тебе? — с недоумением спросил я. Это показалось мне еще невероятнее.

— Нет, она меня не трогала, — возразила Келли. — Просто разозлилась на меня.

— Разозлилась на тебя? А почему?

— Я была в ее комнате. — Келли отвернулась.

— В ее комнате? Хочешь сказать — в ее спальне?

Келли кивнула.