|
Иначе с какой бы стати ему день-деньской околачиваться вокруг этой студии! Прохожу я вчера, ну, скажем, случайно, по Ханпасгассе, - пояснил он, заметив мое недоуменное лицо, - и тут бросается мне в глаза, что Вассертрум вот уже битый час с эдакой скучающей физиономией, рассеянно поглядывая по сторонам, слоняется у ваших ворот, однако, улучив наконец момент, когда его, как он считал, никто не видел, мигом прошмыгнул в дом. Я поспешил следом за ним и, сделав вид, будто хочу навестить вас, стал стучаться к вам... Вот тут-то я его и застал за весьма неблаговидным занятием - примостившись у железной двери, ведущей в мансардную студию соседнего дома, наш старьевщик и так и сяк прилаживался к ней с увесистой связкой ключей. Заметив меня, он не на шутку струхнул - мгновенно спрятал ключи и... тоже принялся стучаться к вам, давая понять, что попросту ошибся дверью. Вас, очевидно, не было дома, так как никто не открыл.
Когда же я осторожно порасспросил кое-кого в еврейском городе, то мне стало известно, что некий состоятельный господин, по описанию поразительно похожий на доктора Савиоли, снимает здесь студию для тайных свиданий. Ну а так как респектабельный квартиросъемщик вот уже несколько дней лежит тяжелобольной, то дорисовать картину случившегося мне не составило труда. Взгляните, это я извлек из ящиков письменного стола, чтобы, не дай бог, нас не опередил Вассертрум, - добавил вполголоса Харузек, указывая на связку писем, смутно белевшую на темной столешнице. - Это все, что мне удалось здесь найти из письменных материалов. Будем надеяться, что никаких других документов не существует. Во всяком случае, все шкафы, комоды и сундуки я настолько тщательно перерыл, насколько это возможно в потемках. Я огляделся: похоже, студент и впрямь постарался на славу - в помещении царил дикий кавардак, все было перевернуто вверх дном; мой взгляд, рассеянно блуждавший по комнате, невольно остановился на крышке вмурованного в пол люка... Массивная квадратная плита с металлическим кольцом вместо ручки... Ну да, конечно, шевельнулось смутное воспоминание, старина Звак что-то мне уже рассказывал про тайный ход, ведущий в студию снизу, из подвала... - Где мы будем хранить письма? - спросил Харузек. - Вы, господин Пернат, и я, пожалуй, единственные во всем гетто, кто, по мнению Вассертрума, не представляет для него опасности... Почему я - ну, на это... есть свои... особые... причины... - Лицо студента исказила такая лютая ненависть, что последнюю фразу он буквально выплюнул, скрипя зубами и по частям, перекусанной в нескольких местах. - Вас же он принимает за сумас-с-с... Харузек поспешно закашлялся, пытаясь проглотить обидное слово, но я-то отлично знал, кем считает меня человек с заячьей губой, а его мнение было мне всегда совершенно безразлично. Особенно сейчас, когда сознание того, что мне удалось хоть чем-то «ей» помочь, одарило меня поистине безграничным счастьем, в неземном сиянии которого померкли все горести, обиды и разочарования последних дней. В конце концов мы порешили, что письма лучше всего спрятать у меня, и крадучись перебрались в мою каморку. Харузек давно ушел, а я по-прежнему ходил из угла в угол, не решаясь лечь в постель. Какая-то внутренняя неудовлетворенность грызла меня изнутри, не позволяя отойти ко сну. Необходимо сделать что-то еще, чувствовал я, но что? Что?.. Набросать для студента план дальнейших действий? Нет, одно только это не стало бы преследовать меня столь неотступно. Да и с какой стати Харузеку следовать моим указаниям - человеку, который скорее даст себя разрезать на куски, чем позволит старьевщику ускользнуть от его «ядовитого жала», уж в чем-чем, а в этом я нисколько не сомневался. Мне даже стало не по себе, когда я вспомнил о той безграничной ненависти, зловещая аура которой осенила изможденное лицо студента. Чем же мог ему так сильно насолить этот злосчастный Вассертрум? Странное внутреннее беспокойство быстро нарастало, я был уже близок к отчаянию: невидимые, потусторонние могущества взывают ко мне, а я ни тпру ни ну - знай себе вышагиваю взад-вперед да тупо гадаю, какая это муха меня укусила. |
