Пьер Бенуа. Прокаженный король
I
Берегитесь, наступит ночь, я приду.
Сван Кнонг Ват По-видимому, было около семи часов вечера. Я вышел из казино, где только что нашел недурное средство потерять в несколько минут все банковые билеты, накопленные в течение целого года, в расчете на приятный трехнедельный отдых; настроение у меня было прескверное.
Я уселся на террасе кафе, во дворе которого два часа тому назад любезно согласились поставить в гараж мой маленький автомобиль. Справа от меня, под лучами заходящего солнца, горы окрашивались в странный, красный цвет. Пляж, сады были переполнены гнуснейшим человеческим отродьем: иностранцами, живущими на широкую ногу на крайне подозрительные средства, англо-саксонцами, регулирующими свои колоссальные траты в зависимости от повышения фунта или доллара, демимонденками, накрашенными вопреки всякому здравому смыслу, целой толпой угрюмых буржуа. Нигде еще я не чувствовал себя более одиноким, чем среди этой идиотской толпы. Никогда я еще не убеждался так, как сейчас, в правильности восклицания поэта: Если у вас нет денег — все кажется пустынным! Так сидел я со своими невеселыми размышлениями, как вдруг кто-то ударил меня по плечу. Оказалось, это был один из официантов, подающих здесь, он спросил меня с чисто латинской фамильярностью: — Месье зовут Гаспар Гозе? Я сделал недовольный жест: действительно, это было мое имя, но мне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь в данную минуту раскрыл мое инкогнито. Да… собственно говоря… Зачем вам? — Это спрашивает господин, сидящий вон там, слева от входа, тот, что сидит с тремя другими господами. Он велел просить к их столу. Он приказал подать вам туда. Он решительно схватил мой стакан и блюдце. — Позвольте! Одну минуту, пожалуйста! Это господин в том костюме? Я его не знаю. Как его зовут? — Я не знаю, месье. Я служу сегодня здесь случайно. — Ну, хорошо! Скажите ему… Я не успел докончить фразы. Господин в сером встал, — и звал меня с другого конца кафе, сопровождая свои выкрики размашистыми жестами: — Гаспар! Это ты?! Гаспар! Гаспар! Нет большого удовольствия слышать, как громогласно оповещают насмешливо настроенную публику, переполняющую террасу, о том, что тебя зовут Гаспаром. Но этот несносный человек не унимался: — Гаспар! «Ну, — подумал я, — кажется, есть только один способ заставить его замолчать». Покинув мой столик, я направился к нему. Но он сделал то же самое, и мы встретились как раз на середине кафе к общему удовольствию присутствующих. «Это еще что за весельчак?! Я проучу его!..» Но едва только мы очутились лицом к лицу, как гнев мой стих. Я узнал моего мучителя. — Рафаэль! Он блаженно улыбался. — Ну да! Наконец-то! Я уж решил, что ты забыл меня. — Извини меня. Ты здесь? — Я здесь живу. А ты? — Я только проездом. Думаю уехать завтра утром. — Ну, это мы еще посмотрим! А пока что идем к нашему столику. Я познакомлю тебя с этими господами. Не бойся: они скоро уходят. Мы останемся одни и поговорим. Он, действительно, представил мне: господина Буффартига, архитектора; господина Виваду, негоцианта; доктора Каброля… Я понял, что все они принадлежат к аборигенам этого злосчастного города. — Мой друг, Гаспар Гозе. Три года совместной жизни в Латинском квартале! А, Гаспар? Ты помнишь? Потеснитесь, господа! По той поспешности, с какой эти почтенные господа задвигали своими стульями, я понял, каким важным лицом стал в Ницце мой приятель Рафаэль Сен-Сорнен. |
