Калли сделала шаг влево, мешая ему пройти.

 — Вы собираетесь отправить его с запиской к Арману, чтобы тот помог вам подтвердить только что выдуманную историю? — Она спросила это так тихо, что виконтесса, деловито перебиравшая цукаты на блюде в поисках самых соблазнительных, не слышала ее обвинения. — О, Саймон, вам должно быть стыдно.

 — Мне ужасно стыдно, ребенок, — честно признался Саймон и улизнул через арку в другом конце комнаты. Уже на пути к черной лестнице он услышал, как на нижнем этаже стукнуло дверное кольцо. — Калли! — крикнул он. — К приходу ваших я вернусь.

 — Не мешало бы, — сказала она. — Лестер лежит в своей комнате и прячет голову под подушкой, а мне нужен помощник, чтобы связать еще один ряд в нашем покрывале лжи. Не пропустить бы петельку.

 Саймон повернулся и улыбнулся ей.

 — Браво, Калли! — похвалил он. — Но я полагаю, с вашим богатым опытом измышлений и умением передергивать слова как-нибудь выедем!

 Девушка склонила голову набок и прищурилась, меряя его взглядом.

 — Саймон, вы больше не сердитесь на меня, как тогда, в гостинице, не так ли? Вы пытаетесь сердиться, особенно из-за того, что я дала согласие на прогулку с Ноэлем Кинси, но у вас не получается. Ведь вы понимаете, почему я это сделала.

 — Сержусь на вас? Ну что вы, Калли! Я не понимаю, о чем вы говорите. Я никогда на вас не сердился. Но вот понимаю ли я вас… О нет, ребенок. Я вас никогда не понимал. И не пойму еще миллион лет.

 — Но кто же тогда умеет плести чудовищную ложь? — спросила Калли. — Я перед вами прозрачна, как стекло. Но я не вполне уверена, что мне это нравится, — добавила она и умчалась встречать своих родных.

 Прежде чем она взбежала на ступеньки, Саймон увидел вспыхнувшую в ее глазах радость.

 Только бы продержаться эти несколько часов, эти несколько дней. И вытерпеть еще немного лжи, чтобы не убить друг друга…

 Саймон черкнул записку Арману и, отослав с ней Робертса, сразу вернулся наверх. Там он обнаружил троих незнакомых мужчин, расположившихся в разных частях гостиной.

 Один, самый молодой, белокурый и довольно красивый, по-видимому, был Джастин, а двое других — сэр Камбер и сквайр Плам. Саймон сразу решил, что крупный мужчина, сидящий в кресле неподалеку от Имоджин, и есть отец Лестера. На лице у него застыло то же задумчиво-блаженное выражение, которое отличало его сына.

 Оставалось заключить, что стоящий рядом с каминной полкой высокий худощавый джентльмен, одетый сообразно прошлогодней моде, не кто иной, как сэр Камбер Джонстон, герой «Рыбьей кости».

 Рассуждая таким образом, Саймон прошел в комнату и представился. Да, он не ошибся. Джентльмен, который, по его предположению, являлся сэром Камбером, незамедлительно взял обеими руками его руку и принялся неистово ее трясти, благодаря за то, что он приютил его дочь и открыл для нее сезон. Девочка этого так заслуживала! Неумеренность эмоций джентльмена полностью оправдывалась его доверчивостью.