— Именно! Ему всего было мало. Знаний, я хочу сказать… И он увлекся… — Тут профессор наклонился вперед и жутким шепотом заключил: —…магией. Слухи дошли до ректора — и Ди выгнали.

— Скажите, — заговорил незнакомец глуховатым спокойным голосом, — достиг ли он успехов в своем деле?

Профессор пожал плечами.

— Откуда мне знать? Я не интересуюсь такими вещами. Мое дело — греческий. Факт остается фактом — его выгнали. Но он своего добьется, помяните мое слово, потому что он чрезвычайно одаренный и трудолюбивый человек, а такое сочетание встречается исключительно редко.

Незнакомец молча поклонился и исчез. Во всяком случае, так показалось профессору греческого языка в Кембридже, господину Николасу Мэйдену. Впоследствии он даже не мог вспомнить хорошенько, состоялся ли вышеописанный разговор в действительности или же он был плодом его расстроенного воображения.

Изгнанный из Кембриджа за занятия магией, Ди отправился в один из лучших университетов в Европе — Левей, или Лоувиану, как называли этот город. Там его ожидало сразу два знакомства — с человеком и книгой. И, в полном соответствии с постулатами «Ордена Святой Марии Белого Меча», книга оказалась гораздо опаснее человека, а ее влияние стало гораздо сильнее.

Человека звали Меркатор, и он был создателем географических карт.

Мир, в котором жил Джон Ди, представлял собой постоянно расширяющуюся вселенную. Корабли отплывали от берегов Англии, Испании, Португалии. Все новые и новые страны распахивали свои двери перед европейцами, и изумленные христиане начали знакомиться с поразительными чужими культурами и верованиями. Мир оказался более просторным и менее обжитым, чем это представлялось прежде.

Географ был не просто человеком, который рисует карты. Географ владел тайной. Неизведанные берега, таинственные материки, извилистые реки, таящие в себе богатство и лихорадку, оживали под их пером. Географ владел землей, по которой будут ходить другие люди, он владел морем, по которому поплывут корабли.

И Меркатор был среди них революционером. Его карты были поразительно точны. Некоторое время Ди не мог расстаться с этим человеком и рассматривал его искусство как часть великой Науки (как называлась магия).

Но затем знакомство с книгой перевернуло в жизни Ди если не все, то очень многое. Поэт встретился с магией лицом к лицу.

Магия жестоко преследовалась в Англии — в чем Ди имел случай убедиться на собственной шкуре, когда его попросили удалиться из Кембриджа и не смущать студентов и преподавателей своими странными интересами. Протестанты с их рационализмом ненавидели магию едва ли не больше, чем мистически настроенные католики. Левей хранил в своих стенах рукопись «Оккультной философии», и Ди прочел эту книгу, как проглатывал любое написанное слово. Он был очарован окончательно и бесповоротно. Алхимия, астрономия, доказывалось в «Оккультной философии», — не просто дьявольские измышления, но самые обыкновенные науки, которые помогают человеку в его мистических поисках. Они не более связаны с дьяволом, чем математика, которая также является своего рода магическим учением, особенно — школа Пифагора. Так Джон Ди стал тем, кем оставался всю жизнь, — виргилианином. Это слово характеризовало его точнее, чем любое другое.

Сделавшись «виргилианином», Ди наконец обрел то, к чему так стремился, — он обрел безграничное поле познания. Поле без видимых границ. Такое же открытое, как залитые водой поля Нидерландов.

Спустя годы странствий по континенту в поисках знаний и истины Джон Ди вернулся в Англию. Король Генрих Восьмой умер. Шесть раз он был женат, этот неистовый и мощный король, и после стольких усилий оставил лишь троих детей — смертельно больного мальчика Эдуарда и двух дочерей.