— Ай! Не оставляй меня! — закричал Иона, сидя на земле. У него болел ушибленный бок, но юноша не обращал на это никакого внимания — так силен был его страх. — Вернись, Севастьян! Мне здесь страшно!

Но Севастьян увлекся погоней и не слышал.

И снова настала тишина. На сей раз — мертвая. Брошенный Иона ежился на проселочной дороге. Еловые иголки впивались ему в ногу. Иона недовольно поморщился. Странно люди говорят: «Сосновый лес — умиление души, березовый — веселье человека». Хорошее веселье — для тех, кто ни разу не отведывал «березовой каши»! Что до «умиления», то никакого умиления с иголками в мягком месте быть не может. Исключено.

И тут неожиданно Иона понял, что кто-то внимательно смотрит на него из лесной чащи. Разглядывает и так, и эдак. Даже хмыкнул пару раз, вроде.

— Кто ты? — слабым голосом вопросил Иона. — Человек или зверь? Почему ты прячешься?

Снова загорелся факел, и на дорогу выбралось странное существо — лохматое, скорченное, при ходьбе странно подпрыгивающее.

У Ионы сердце сжалось в комочек и упало в пятки. А существо остановилось возле него и тихонько засмеялось, сотрясаясь всем своим ветхим телом.

— Свят, свят, свят! — забормотал Иона.

Существо, к его удивлению, отозвалось:

— Аминь.

Голос был такой же ветхий, как и все остальное, дребезжащий и глухой, но вполне внятный. Иона хотел было обрадоваться, но тут же остановил сам себя. Вспомнил, как Неделька рассказывал… До сих пор бродят по бескрайним глухим лесам лешаки и прочие духи лесные. И многие из них медленно ветшают, приходят в негодность, потому что люди перестают в них верить. Входить же в сонм бесовский — как это сделали многие древние языческие боги — наши лесные духи не хотят. Вот и погибают медленной смертью. Причем некоторые из них пытаются уверовать во Христа. «У этих существ нет души, им нечем веровать… но они все-таки стараются, и за это будут помилованы», — утверждал Неделька, богослов неважный, но уж какой есть.

А ученый человек Сергей Харузин, Сванильдо, рассказывал, как жил в пустыне отшельник именем Иероним, и ходил этот Иероним в такие глубины жгучих песков, куда не захаживал ни один человек, и встречал там кентавров. И кентавры захотели признать Христа и приняли от Иеронима крещение. Был такой случай.

А коли подобные случаи бывают, стало быть, радоваться рано. Почему, к примеру, птицы замолчали? И почему опять погас факел, вспыхнувший было совсем ненадолго?

— Кто ты, отче? — спросил Иона. Последнее слово прибавил более из осторожности, нежели из вежливости. Вдруг это какой-нибудь святой отшельник? Надо бы поостеречься и не кричать «изыди, бес!» раньше времени. Иногда святые отшельники бывают зверообразны. В Патерике описан случай, как звероловы такового поймали и долго дивились тому, что дичь заговорила человечьим голосом…

Старик покачал головой.

— Не понимаю, — сказал он. И снова вспыхнул факел. Он обернулся и поманил пальцем кого — то еще, кто прятался в чаще.

На дорогу, спотыкаясь, выбралось живое существо… На сей раз это точно не было человеком. Больше всего оно напоминало медведя. И в лапах это создание держало факел.

— Это спутник мой, моя гордость, — прошамкал старик. И улыбнулся беззубым ртом. — Нравится?

— Нет, — прошептал Иона, не сводя глаз со спутника.