Она сидела в кресле-качалке, глядя на большое окно, ведущее в передний двор. Мягкие локоны обрамляли ее бледное лицо. Волосы казались чуть более растрепанными, чем вчера. Рядом стоял нетронутый стакан воды.

Стараясь игнорировать острую боль в груди, я пересекла комнату и села рядом с мамой, скрестив ноги и положив подбородок себе на руки.

— Здесь что-то не так. — Я остановилась и нервно рассмеялась. — За исключением очевидного. Но они ненавидят меня. Думаю, они все могут делать разные вещи.

Тишина.

— Эта женщина хочет сделать из Оливии свою дочь. Это должно волновать тебя, мама. Она захватывает твое место.

Мама моргнула.

Я гадала, была ли это какая-то форма ее коммуникации со мной, вроде азбуки Морзе.

— Они следили за нами два года. Это действительно жутко.

Мне нравилось думать, что мама со мной согласна.

— Оливия не хочет уезжать. Она фактически встала на их сторону вчера вечером. Я знаю, что она не понимает, и все, что видит, — новые игрушки и люди, которые могут прикасаться к ней.

Она еле слышно вздохнула.

Я посмотрела на маму и нахмурилась.

— Я не знаю, что делать. Я не смогу забрать Оливию из этого дома, и даже если бы у меня получилось, куда нам идти? Все пропало, мама.

Но ответа все еще не было.

Я снова вздохнула.

— Мам, ты же знаешь, что я не мертва, верно? Я умерла, но я не мертва. Я сижу здесь, прямо перед тобой и… И я не знаю, что делать. Я не знаю, стоит ли мне остаться здесь или попробовать сбежать вместе с Оливией. Я даже не знаю, где чертовы ключи от моей машины, если она вообще здесь.

Мама запрокинула голову и закрыла глаза, напевая ту же песенку, что и Оливия.

— И Оливии действительно здесь нравится. Она получает много внимания, я никогда не видела ее такой счастливой. — Я склонила голову, закрывая глаза. — Мне жаль, что я выбрала морепродукты в тот вечер. Я знала, что ты хочешь поехать домой. Я была настолько зла из-за того, что вы с папой ругались. Если бы я просто закрыла рот, ничего бы не произошло.

Мама перестала напевать, но не ответила.

Я подтянула колени к себе и положила на них голову. Смысла продолжать однобокий разговор не было, поэтому я замолчала и спустя некоторое время направилась вниз. Я сама не знала, куда иду. Голод брал верх, но я боялась, что на кухне снова кто-нибудь будет. Потом я обнаружила, что смотрю на входную дверь. Свобода была на расстоянии вытянутой руки.

Но когда я открыла дверь, вместо свободы меня там ждал Хайден.

Влажные волосы завивались у него на лбу, щеки разрумянились, а майка отсутствовала. Хайден был абсолютно обнажен выше низко сидящих тренировочных штанов. На один из его бицепсов был прикреплен плеер и низкие басы доносились из наушников.

Хайден вытащил наушник с улыбкой.

— Привет. Ты рано проснулась.

У меня в горле пересохло.

— Ага.

— Что ты делаешь на улице?

Вместо ответа, я опустила глаза. Очевидно, Хайден занимался. Кожа обтягивала крепкие мускулы, стройные бедра и прекрасную грудь, выглядевшую очень крепкой. Внезапно к моим щекам прилила кровь.

— Эмбер?

Я заставила себя поднять глаза. Он усмехнулся своей кривой улыбкой.

— Что?

— Что ты делаешь на улице?

Он снял плеер со своей руки и замотал наушники вокруг него.

— Так рано?

— Да. Я подумала… — вздох вырвался из груди, что было ошибкой. Запах листьев и чего-то дикого дразнил обоняние. Хайден пах замечательно. Внезапное желание прикоснуться к нему нахлынуло на меня.