— Ты думала о чем-то?

О чем я там думала? О том, что не могу прикоснуться к нему. И не хочу.

— Тебе нельзя разговаривать со мной.

Он нахмурился.

— Что?

— Я подслушала вас вчера вечером. Ты не должен разговаривать со мной и все такое.

Хайден сложил руки на груди.

— У тебя плохо получается подслушивать. Мне не запрещали говорить с тобой.

— Тебе сказали держаться от меня подальше.

— Это можно трактовать по-разному. Ладно, ты ведь не планируешь сбежать?

— Нет. — Я отошла в сторону. — Я просто хотела выйти из дома. Мне нельзя этого делать?

Он повторил мои движения, закрывая собой дверь.

— Ты можешь делать, что хочешь.

— Кроме отъезда?

— Да, но это для твоего блага, — сказал Хайден. — Ты там потеряешься. Ты сама видела вчера. Мы окружены лесом и до города отсюда пятнадцать миль.

Раздражение вспыхнуло во мне. Я подняла подбородок, встречаясь с Хайденом взглядом.

— Я не глупая, если ты вдруг так решил.

— Я вообще не считаю тебя глупой. — Хайден сделал шаг вперед. Он стоял близко, слишком близко. Носы его кроссовок упирались в мои. — Я никогда не думал, что ты глупая. Ты бы не продержалась так долго, заботясь о пятилетней девочке, если бы была глупой.

— Как ты… — я осеклась. Конечно же, он наблюдал за нами, за мной.

Это казалось невозможным, но он словно стал еще ближе. Моя спина уперлась в дверной косяк.

— Когда ты вернулась в школу после аварии, ребята отнеслись как засранцы к тому, что ты носишь перчатки. Ты всегда носила длинные перчатки, даже летом. Но я не уверен, бросили ли тебя друзья или ты сама их оттолкнула.

Я чуть не поперхнулась.

— Они отвернулись от меня.

Хайден наклонил голову и ему на лоб упали влажные локоны.

— За недели ты прекратила все. Ты раньше была чирлидером. Хотела пойти в колледж штата Пенсильвания? Хотела стать врачом, как твой отец, — его голос превратился в шепот. — Все это прекратилось. Оливия стала всем для тебя. Вместо того чтобы идти в кофейню перед школой как остальные ребята, ты завозила ее в садик.

Мои руки упали по бокам от тела. Его слова были наполнены сочувствием, мягкостью и все же были жуткими.

— Однажды я видел тебя, когда ты выходила из банка в городе. Ты была расстроена. Это был первый раз, когда я видел, как ты плачешь. Я хотел… — он остановился, его губы сжались в тонкую жесткую линию.

Я знала, о каком дне он говорил. Это было всего пару месяцев назад. Деньги за страховку таяли на протяжении недель. Я знала, что были еще сбережения, но в банке мне сказали, что нужна подпись мамы, чтобы перевести деньги. Мама не держала ручку в руках с момента аварии.

— Почему вы, ребята, так пристально наблюдали? — Спросила я из простого любопытства. — Почему ты не заговорил со мной до того дня в библиотеке? Тогда бы это не было таким… Сложным.

Его темные глаза остановились на моем лице.

— Я не мог, Эмбер. Я… И возвращаться-то не должен был, но …

— Но что?

Где-то в доме открылась дверь, потом раздались шаги.

Хайден потянулся и убрал прядь с моей щеки. Мое сердце замерло. Его рука задержалась там.

— Не заходи слишком далеко.

Потом он ушел, оставляя меня у открытой двери.

В оцепенении я вышла на улицу. В воздухе был насыщенный запах елей и кленов. Солнце было еще теплым для позднего сентябрьского утра.