Пока мы шли утром обратно к дому, Хайден объяснил мне все про стирание разума и что для этого требуется умение.

— Это как искусство, — сказал он. Если сделать неправильно, то последствия непоправимы, а ущерб остается навсегда.

Злоба и беспомощность смешались во мне. Мама не заслужила этого. Мои ногти впились в ладони.

— Я знаю, что произошло с тобой. — Сказала я. — Я знаю, что мы никак не сможем это изменить, но я все, же постараюсь все как-то исправить. Когда я узнаю, кто это сделал, я заставлю их заплатить за это. Я… — половицы в коридоре скрипнули один раз, потом еще раз. Я повернулась к двери, закрыв рот.

Я преодолела расстояние до двери и выглянула в пустой коридор. Я не знала, был ли там кто-то и что он мог подслушать. Когда я повернулась обратно к маме, мое сердце остановилось.

Она смотрела прямо на меня невероятно расширенными глазами, сейчас их зелень казалась особенно яркой.

— Мама?

Потом я поняла, что смотрела она не на меня, а мне за спину, в направлении двери, словно тоже слышала кого-то в коридоре.

Глава 16

Самопознание для меня было сравнительно подготовке к экзаменам. Я не хотела этим заниматься, но приходилось. А когда я все-таки за это бралась — получалось так себе. А еще это занимало много времени, у меня ушло две с лишним недели.

Наверное, за это мне стоит благодарить Холдена Колфилда.

Мистер Тео сидел на краю своего стола, держа в руках «Над пропастью во ржи». Он снова и снова говорил о том, как Холден изолировал себя в качестве средства самозащиты, что и привело к его одиночеству. А потом рассуждал об одиночестве как о форме защиты от внешнего мира.

Да и ладно. В конце концов, Холден сам решил быть изгоем.

Однако меня накрыло прозрение, пока мистер Тео читал отрывок из книги своим приятным голосом.

«Самым лучшим в этом музее было то, что все оставалось здесь на своих местах. Никто не двигался… никто никогда не менялся. Единственным, что изменится здесь, будешь ты сам».

Мистер Тео захлопнул книгу и посмотрел на класс, казалось, его яркие глаза задержались на мне.

— Как вы понимаете это?

— Парню надо было потрахаться, — ответил Билли.

Я проигнорировала смех и ответ мистера Тео — была слишком сосредоточена на мысли, что не хочу быть подобна одной из статуй в музеях: никогда не двигаться и не меняться, навсегда остаться девушкой, которая не способна даже касаться растений. Я хотела измениться, мне это нужно было, но спустя две недели издевательств над каждым растением, к которому я прикасалась, у меня все еще ничего не получалось.

Каждый вечер мы с Хайденом сбегали в хижину и тренировались на растениях. А после — сидели на диване и разговаривали обо всем на свете. Иногда даже лежали на кровати. В такие ночи мы обычно засыпали, а потом с рассветом прокрадывались в дом, надеясь, что нас не поймают.

Возможно, я недостаточно сильно старалась. Может, я затягивала с тренировками, потому что хотела проводить время с Хайденом, мне нравилось засыпать рядом с ним и испытывать подобную близость.

Пронзительный звонок вырвал меня из размышлений, и я чуть не упала со стула. Ученики встали из-за парт с озадаченными лицами.

Мистер Тео положил книгу на стол.

— Эмбер, ты не могла бы задержаться на секунду?

Я не особенно удивилась его просьбе и, проигнорировав вздохи окружающих, засунула учебники в сумку.

Мистер Тео взял за правило узнавать о моих делах. Думаю, его все еще тревожил мертвый кролик.

Он кивнул на прощание последним выходящим студентам и вышел из-за стола. Как только комната опустела — улыбнулся мне.

— У тебя что-то происходит?

— Нет, — соврала я и тут же почувствовала вину за это.