Измученным и обессиленным чародеям пришлось признать, что противопоставить врагу сколько-нибудь действенный магический заслон они не смогут. Ланти-Юм не спасти, его жители обречены на погибель. Охваченные отчаянием, они взялись за выполнение своего последнего долга перед народом — сохранение бесценных архивов ордена Избранных, служивших хранилищем магических знаний еще со времен Неса Глазастого.

Герцог Бофус неприкаянно бродил по пустынным залам дворца — всеми позабытый, никому не нужный. Зажав в пухлой руке золотой подсвечник, он уныло и бесцельно брел мрачными коридорами, медленно переставляя ноги. Брел, то и дело останавливаясь, чтобы вглядеться в привычную и ставшую такой незнакомой обстановку с озадаченным, растерянным и глубоко несчастным видом. Вот он приблизился к открытому настежь окну, привлеченный криками столпившихся на герцогском причале. Прищурился, силясь разглядеть, что там творится, но увидел лишь слабое мерцание фонарей да смутное колышущееся пятно. Обрывки фраз, долетевшие до его ушей, резали слух своей безусловной враждебностью, и герцог нахмурился. Его подданные разгневаны! Страх, скорбь он еще мог понять, но гнев? И гнев, направленный на него, герцога?

Ему и в голову не пришло позвать командира Фрейнера с его значительно поредевшим отрядом герцогских гвардейцев, чтобы разогнать толпу. Бофус, не задумавшись ни на мгновение, направился по галерее, спустился по парадной лестнице, вышел из парадных дверей и остановился на верхней из ведущих к каналу ступеней.

Появление герцога вызвало новый шквал негодования.

— Люди добрые… друзья… — прокричал Бофус, стараясь перекрыть гомон. — Чем же я навлек на себя вашу немилость? Скажите, чем я провинился, и я постараюсь все исправить наилучшим образом. Клянусь вам, я тут же раскаюсь и стану другим. — Шум поутих, и герцог продолжал: — Я понимаю и разделяю ваши страдания, но только не гнев. Не можете же вы винить меня в том, что произошло, когда я делаю все возможное, чтобы хоть как-то помочь вам. Друзья, я с радостью пожертвовал бы жизнью, если бы это могло принести какую-то пользу!

Похоже, его пламенная речь несколько утихомирила смутьянов. Крики стихли, и после непродолжительного замешательства заговорил коренастый крепыш, лицо которого скрывала непроглядная Тьма.

— Ваша милость, спрашиваете, отчего мы тута злимся-то? Не боись, не оттого, что вы нам чем-то досадили. Не, ничего дурного вы не сделали. Да что там, вы ж вообще ничегошеньки не сделали, вот в чем штука. Нам бы вожака какого да за дело, пока силенки хоть какие остались. Чего хорошего — сиднем сидеть, дожидаючись, пока хвороба вовсе с ног не свалит. Коль вы герцог, придумайте что-нибудь.

— Что же я придумаю? — всерьез задумался Бофус.

— Обороняться надо, вот что. Неужто прохлаждаться, покуда нас не перережут, как баранов? Подняться надо всем миром.

— Против Тьмы?

— Да не Тьмы, ваша милость. Против белых демонов.

— Белых демонов? — Герцог смотрел на него широко распахнутыми голубыми глазами. — Боюсь, я не совсем понимаю.

— Они уж тут, ваша милость. Целая армия у ворот.

— Армия демонов? У наших ворот? Откуда вам… В смысле, там ведь ни зги не видно, верно? Даже если армия и существует, почем вам знать, что это демоны, а не обычные люди?

— Да вы сами поглядите, господин хороший. Их даже во Тьме видать. С крепостного вала аккурат все и увидите.

— И еще, — добавил другой, — парочка наших слазила туда, чтобы рассмотреть как следует, так вот они говорят, что эти твари на людей ничуть не похожи. Точно, это они, демоны.

— Не сомневаюсь в искренности ваших лазутчиков.