— Давайте я побуду за кучера. Вам нужно отдохнуть.

— Лошади устали куда больше моего, — ответил чародей, натягивая вожжи. — Передохнем пару минут.

Они слезли с козел, и к ним тут же присоединились Каравайз с Гроно. Пока все разминали затекшие члены, Гроно облюбовал ровный, теплый от солнца камень и, будто на столе, расставил на нем тарелки с бисквитами и вино.

Путники находились на возвышенности. Обдуваемая всеми ветрами унылая Гравулова пустошь осталась позади. Гранитные Старцы почти скрылись из виду. Вокруг них и на многие мили вперед возвышались мрачные каменистые холмы Назара-Сина. Казалось, тут не встретишь ни зверя, ни человека. Холодный ветер пробирал до костей, и Деврас впервые пожалел о том, что продал свою единственную пару перчаток, когда хозяин дома, в подвале которого ютились они с Гроно, пригрозил в случае неуплаты выставить их за дверь. В надежде, что молодое красное вино из погребов замка Ио-Веша поможет справиться с ознобом, Деврас благодарно принял протянутую ему чашку и осушил ее, устремив взгляд в небо, где сияла красная полуденная звезда Ланти-Юма. Деврас попросил подзорную трубу, долго изучал загадочное светило, затем медленно перевел взгляд на оставшуюся позади Гравулу. Там, вдалеке, чуть ли не у самого горизонта, двигалась крошечная серая песчинка. В задумчивом молчании юноша некоторое время следил за ее медленным, но неумолимым приближением, после чего протянул трубу ее владельцу. Уэйт-Базеф тоже не преминул поднести ее к глазам, и они обменялись взглядами.

— А что, Рэйт, далеко еще до первого входа в пещеры? — как бы между делом спросил Деврас.

— Думаю, через пару часов будем на месте, — с такой же напускной небрежностью ответил ему чародей. — Поехали, мы и так задержались.

Гроно и Каравайз безропотно подчинились. Ехали молча, тишину нарушал лишь стук копыт да поскрипывание рессор старого экипажа. Склоны теперь стали круче, воздух еще прохладнее. Серые, унылые холмы навевали тоску. Тонкому слою почвы и скудной растительности не удавалось прикрыть скалистую основу, то и дело проглядывавшую сквозь их хлипкое одеяние. Само это место казалось пустым и безжизненным. Казалось невероятным то, что под этой дикой местностью скрываются запутанные лабиринты пещер, и уж тем более трудно было свыкнуться с мыслью, что они населены разумными созданиями.

Время шло. Каждый из путешественников размышлял о чем-то своем. Мимо бесконечной чередой тянулись скучные сопки. Дорога становилась все уже и каменистее, вытянувшись наконец в едва заметную тропу, обозначенную лишь старой заброшенной колеей, оставленной колесами давным-давно проезжавших здесь повозок. Вскоре исчезла и она. Тропа как бы растворилась, и экипаж громыхал теперь по камням, не разбирая пути. Через несколько сот ярдов склон стал круче, лошади натужно пытались справиться с грузом.

Уэйт-Базеф, видя безнадежность ситуации, распорядился:

— Дальше пойдем пешком.

Каравайз с сомнением перевела взгляд с каменистого склона на свои легкие туфли с высокими каблуками, но не сказала ни слова.

Уэйт-Базеф вывел их на вершину холма, остановился, чтобы свериться с картой, после чего повернул на северо-восток. Еще минут двадцать ходьбы, и вот они у цели. Вход в пещеры представлял собой внушительное, сразу же бросающееся в глаза отверстие в скале. В давние века пещерники звали это окно во внешний мир «Блистанием Мвжири». Никто не предпринял попыток как-то его замаскировать, да в том и не было нужды. Дыра была надежно завалена камнями. Путники стояли, молча созерцая непреодолимую преграду, пока Гроно не спросил:

— Ну что, мастер чародей? Беретесь вы его открыть?

— Ты, должно быть, шутишь? Он загроможден гранитными глыбами.