— И что там написано? — Куки подалась ближе и сощурилась, изо всех сил пытаясь увидеть то, что вижу я. — Кстати, я не понимаю. Откуда ты знаешь, что это он?

— Во-первых, мальчик очень на него похож, а во-вторых, на витрине написано «Мисс Шарлотта, что больше хлебницы?».

Куки глянула на меня, до сих пор ничего не понимая.

— Рокет единственный, кто называет меня мисс Шарлотта. Но я понятия не имею, что значат эти слова, и как, бога ради, он додумался передать мне послание. Он умер лет через двадцать после того, как сделали эту фотографию. А со мной познакомился вообще лет через пятьдесят с лишним.

— Магазинчик, кстати, не какой-нибудь, а булочная. Причем покрашен так, чтобы было похоже на хлебницу.

— Ясно. — Тут мне придется поверить подруге на слово.

— У моей бабушки была похожая. Смотри, вот тут как будто ручка есть.

Я и правда разглядела нечто похожее на хлебницу с ручкой наверху, а над ручкой виднелась вывеска «Хлебобулочные и кондитерские изделия мисс Мэй».

— Ну и что тогда может быть больше, чем это здание? — спросила я. — Ничего не понимаю.

— Я тоже. И как такое вообще возможно?

— Ну, на самом деле есть куча вещей, которые могут быть больше, чем эта булочная.

— Да нет…

— Ну, например, здания, которые побольше и повыше.

— Я не о том…

— Небоскреб!

— Чарли. — Куки пыталась разобраться во всей этой белиберде так же усердно, как и я. — Эту фотографию сделали не позднее, чем в сороковые.

— Если точнее, то в тридцатые. — Присматриваясь повнимательнее к мальчику, я все больше и больше убеждалась, что Рокет передал мне послание из прошлого. — Найди все, что сможешь, об этом снимке.

— Заметано, босс. Ей-богу, уровень жуткости в приемной только что увеличился в десять раз.

— Это потому, что вот-вот нарисуется твой муж.

Куки оглянулась и восхищенно уставилась на меня:

— Ты действительно ясновидящая.

— А то!

Мне не хватило духу сказать ей, что я видела тень, а потом и размытый силуэт дяди Боба на стекле картины прямо за столом Куки. Момент был бы испорчен. Хотя понять не могу, почему хоть что-то, связанное со мной, до сих пор ее удивляет.

Я подскочила и пошла за курткой.

— Значит, так. Первым делом, найди все, что сумеешь, на жертву убийства, Эмери Адамс.

— Лады.

— И не забудь разузнать, кому мой муж выплачивает алименты.

— Как раз этим и занимаюсь.

— А потом…

— Иди уже, — сказала Куки, опять пристально изучая фотографию с Рокетом, а когда открылась дверь, подняла голову, чтобы взглянуть на моего дряхлого дядюшку.

Я быстренько его обняла, отчего он почувствовал себя крайне неловко. Не зря, значит, старалась. Дядя Боб похлопал меня спине и почти (почти!) обнял в ответ. Высокий и слегка страдающий от лишнего веса, он просто олицетворял собой нормы мужского поведения. Мужики же не обнимаются. Это противоречит кодексу мужественности. Разве что у них развеселая и чисто братская вечеринка. Ну или какое-нибудь еще более мужественное событие. Как, например, тачбол. Или барбекю на заднем дворе. Для американских парней обниматься — это нормально, только если у одного или обоих сразу в руках щипцы для гриля.

А еще они не мчатся со всех ног к женам, чтобы подарить им страстный слюнявый поцелуй, чем в эту самую секунду и решил заняться Диби.

Честное слово, я бы подождала, пока они не задохнутся, но в сутках всего двадцать четыре часа, поэтому пришлось рискнуть:

— Забыла спросить, Кук.