И вот наконец, когда Остин, не выразив ни звуком свое удовлетворение, встал с кровати и, натянув рейтузы, двинулся к двери, Холли, не выдержав, нарушила свое молчание.

— Долго так будет продолжаться, сэр? — воскликнула она, стиснув зубы от нахлынувшего с запозданием чувства стыда за минутную слабость. — Неужели я дала вам повод ненавидеть меня так сильно?

Остин задержался лишь на одно мгновение. Затем, закрыв дверь, осторожно опустил засов, оставив Холли наедине с ее угасающей надеждой.

Элспет бросила на свою госпожу встревоженный взгляд. Холли беспокойно ходила по комнате, и рукава ее платья с длинными разрезами развевались при каждом шаге. Всякий раз, проходя мимо окна, она останавливалась, бросая взгляд на умирающий день. Красивые черты ее лица несли на себе отпечаток грусти, а в глазах застыло безумное выражение, никогда не предвещавшее ничего хорошего никому, и в первую очередь самой Холли.

— Что-то не по сердцу мне этот блеск ваших глаз, дитя мое, — сказала наконец Элспет, откладывая пяльцы. — Так же в точности они блестели, когда отец отказался подарить вам пони. Вы спрятались в тележке жестянщика, а потом убежали из замка в снежный буран. Вам было тогда шесть лет. Лишь два дня спустя бедный ваш отец нашел вас свернувшейся калачиком в дупле вяза. От беспокойства он едва ума не лишился, да, но тогда он только и смог, что покрыть ваше грязное личико поцелуями.

Мимолетная грустная улыбка тронула губы Холли.

— Возможно, если бы он вместо этого строго наказал меня, я сейчас не находилась бы в таком тупике.

Дверь распахнулась, и показалось круглое лицо Винифриды.

— Элспет, пора идти.

Служанка заколебалась, не желая оставлять свою госпожу в таком подавленном состоянии. Бледность придавала Холли нездоровый вид, точно она подхватила какую-то неведомую лихорадку, грозившую сжечь дотла ее саму и всех, к кому она прикасалась.

— Спокойной ночи, — тихо промолвила Холли.

Элспет беспомощно взглянула на Винифриду, но валлийка, беспокойство которой было под стать тревоге Элспет, лишь покачала головой. Служанки откровенно обменивались мнениями о плачевном состоянии Холли, но не знали, как разорвать этот порочный круг. Их господин и госпожа точно сошлись в черном танце душ, бесповоротно решив довести его до трагического конца.

Элспет, не в силах предложить Холли ничего другого, с чувством потрепала ее по плечу.

— Да хранит вас бог, миледи, — прошептала она, пытаясь отмахнуться от ледяного озноба недоброго предчувствия.

После ухода Элспет Холли принялась расхаживать по комнате. Грустить некогда, впереди у нее много дел. Вместо того чтобы по обыкновению загасить пламя свечей, Холли достала все припасенные за несколько дней свечи и поднесла огонь к каждому фитилю. В комнате стало светло как днем.

Если Остин придет к ней, то пусть это произойдет при ярком свете. Она больше не позволит ему прятаться за щитом темноты. Она смело встретится с ним взглядом в залитой светом комнате, не обращая внимания на краску стыда, которая покроет ей лицо при воспоминании о том, что происходило в темноте.

Она добьется от Остина правды. И если он поклянется рыцарской честью, что никогда не сможет полюбить ее, она, унизившись перед ним в последний раз, упросит его отослать ее назад в Тьюксбери. Нестерпимая боль стиснула сердце Холли, но она справилась с нею.

Как и все предыдущие вечера, ей оставалось только ждать. Подойдя к окну, Холли вдохнула полной грудью запах цветов, вянущих на каменных плитах внизу, не замечая вожделенного взгляда, следящего за ней из сгущающихся сумерек.

Сегодня вечером он не пойдет к ней.

Остин, бродивший по залитому лунным светом склону холма, понял, что лжет, еще произнося эти слова. Холли болезненной лихорадкой жгла ему кровь.