Я уснула задолго до окончания этой церемонии.

Шутки ради я тоже принялась бормотать плаксивым голосом всякую белиберду, что-то вроде «агура гробис, растафара тамбурин, никталоп барабум…». Голова тут же высунулась совсем рядом с диваном, чтобы лучше расслышать мои слова. Вероятно, она решила, что я говорю на каком-то иностранном языке. Минут пять это было забавно, а потом мне надоело. Стенопроходец исчез.

Амандина разбудила меня на рассвете, зябко кутаясь в отороченный мехом шелковый пеньюар.

– Пойдем, – велела она. – Нужно выйти из дворца до того, как набегут служанки для моего утреннего туалета. Я хочу показать тебе кое-что.

Я отправились за ней. Парк был погружен в предутренние сумерки. Проступающие в них бледные статуи казались похожими на привидения. Амандина направилась прямиком к решетке, преграждающей выход в лес. Мне снова показалось, что я слышу жалобные стоны. Амандина вынула из кармана ключ и отомкнула прочную металлическую дверцу с замысловатым замком. По другую сторону ограды тянулись густые заросли, ощетинившиеся колючими кустами.

– Взгляни-ка на эти деревья, – прошептала принцесса. – Не замечаешь в них ничего особенного?

Я так и подскочила. На каждом стволе проступало человеческое лицо, очень печальное на вид. Все лица были разные. Внезапно одно из них приоткрыло рот и издало протяжный стон. Из глаз заструились смолистые слезы.

– Это и есть сильвы, о которых я говорила тебе вчера вечером, – прошептала Амандина. – До четырнадцати лет они сохраняют человеческий облик и живут среди нас, а после некая таинственная сила принуждает их отправиться в лес. Там они выкапывают ямку в земле, становятся в нее босыми ногами… и превращаются в деревья.

– Что?

– Да, именно так. Благодаря этому они могут жить два или три столетия, намного дольше, чем люди, однако они обречены навечно оставаться на одном месте – там, где укоренились. Тогда они окунаются в воспоминания о своей прежней жизни, когда они еще были обычными смертными, и оглашают лес своими бесконечными жалобами, потому что жизнь дерева невероятно скучна.

Я огляделась вокруг повнимательнее и заметила, что среди деревьев есть и мужские, и женские лица, а также лица подростков обоего пола. Амандина ступила под их густые кроны и стала переходить от одного дерева к другому, ласково прикасаясь к проступающим сквозь кору лицам.

– Моргана, Лора, Анна, Эмма… – называла она их имена.

Видимо, вид у меня был совсем растерянный, потому что она снизошла до объяснений:

– Это мои прежние фрейлины… и близкие подруги… Нам было так весело вместе, но проклятие настигло их, и однажды ночью они сбежали из дворца, чтобы прийти сюда. Инстинкт оказался сильнее их воли. Поутру они превратились в деревья. Мне осталось лишь оплакивать их. Мне их не хватает. О! Как же сильно мне их не хватает!

– Ясно, – сказала я. – Флора тоже сильва, как и они. Вот почему вам приходится приковывать ее на ночь.

– Традиция требует, чтобы вся свита принцессы крови непременно состояла исключительно из сильв, – прошептала Амандина.

Я видела, что она вот-вот расплачется.

– Но почему? – спросила я. – Это так жестоко. В этом случае вы обречены потерять всех своих подруг детства.

– Да, думаю, именно этого и добивается премьер-министр. Ему нужно, чтобы принцессы были одиноки и уязвимы, чтобы им не на кого было опереться.