– Здесь есть врачеватель? – закричал Хоремхеб, удивленный твердостью своего голоса. – Нужно унести фараона в тень. Думаю, он серьезно ранен.

Хрипло дыша, Эйе спрыгнул на землю, протиснулся сквозь толпу придворных и замер, несколько мгновений слышалось только его неровное дыхание. Увидев след свежей крови на шее и на плече Тутанхамона, он поддел носком испачканный кровью камень, опустился на колени и приложил ухо к груди фараона.

– Он не ранен, он мертв! – прошептал он. – Это случилось слишком быстро. Я не верю в это. Эй вы! – Он указал трясущимся пальцем на носильщиков, поднявшись на ноги. – Положите его в мои носилки. Как с царевичем Тутмосом, много лет назад, – сказал он Хоремхебу слабым голосом. – Так быстро…

Хоремхеб шагнул к нему. Сам он тоже был бледен и пошатывался.

– Мы должны успеть к царице раньше этой толпы, – выдавил он. Последние слова утонули в потоке причитаний, когда занавеси носилок опустились и тело подняли. – Постарайся держать себя в руках, Эйе.

Эйе кивнул. Вместе они добрели, спотыкаясь, до колесницы Хоремхеба и взобрались на нее. Стражники отвязывали лошадей от сломанной колесницы Тутанхамона и осматривали ось, которая согнулась от удара о землю. Хоремхеб взялся за поводья, и тут на него обрушилась волна облегчения. Он сделал это. Фараон мертв.

Новость вскоре настигла Анхесенамон, и, когда мужчины остановились у ее палатки, она выбежала оттуда, уклоняясь от рук Эйе, ее глаза были полны ужаса. Бросившись к носилкам, она рванула занавеси, потом упала на колени и принялась рвать на себе волосы.

– Все его дети были прокляты! – рыдала она. – И боги не успокоятся, пока я тоже не умру. Я последняя! Тутанхамон, брат мой, любовь моя!

– Нет, царица, это глупое заблуждение, – сказал Эйе успокаивающим тоном, склонившись над ней.

Но она отказывалась от утешения. Еще долго после того, как носилки исчезли вдалеке, направляясь к Обители мертвых, и молчаливые слуги свернули палатки, она стояла на коленях в песке и голосила, набирая горстями песок и посыпая им голову. Мурашки пробегали по телу у тех, кто видел это. Было что-то первобытно-трагическое и безысходное в облике молодой царицы, ее искаженных тонких чертах, ее длинных черных волосах, засыпанных песком и развевающихся на горячем полуденном ветру. Она стояла на коленях и раскачивалась, а за ней дрожали в мареве бурые скалы, и над головой простиралось безжалостное и глубокое синее небо, бесконечно огромное. Ее крики, казалось, заключали в себе все слезы, пролитые членами ее обреченной семьи, однако боги повернулись спиной к этим исступленным мольбам.

Когда начался семидесятидневный траур, потрясение Египта уступило место огромной скорби. Мирные реформы Тутанхамона снискали ему любовь всех жителей Египта, при его правлении они начали ощущать себя в большей безопасности. Теперь это чувство было уничтожено, и их печаль смешивалась с тревожными ожиданиями. В Малкатте убитые горем придворные разошлись по своим покоям. Только Эйе, с тревогой, причину которой он не мог четко определить, расспрашивал врачевателя, который благоговейно осматривал тело.

– Его со страшной силой швырнуло на острый камень, – отвечал тот на расспросы Эйе. – Об этом говорит глубокая дыра у основания черепа. Как ужасно, что удар пришелся именно в это место, хотя я не могу взять в толк, почему Гор умер так быстро. Немедленную смерть обычно вызывает удар в висок.