― Конечно, ты не думала так. Ты ничего не знаешь о разврате, моя милая Эмили.

Когда он снова похлопал меня по плечу, мне пришлось заставить себя не отдёрнуться от его снисходительного прикосновения.

― Но разговоры о фонтанах и садах, так напоминают мне, что у моей матери имеются далеко идущие планы на обширные сады на земле дома Симптонов. Она поделилась со мной, что будет рада и твоему вкладу, тем более, что дом Симптонов когда-нибудь станет и твоим домом.

Я почувствовала толчок беспокойства, хотя сейчас считаю, что это было глупо с моей стороны. Во всех фантазиях и планах, что я строила о своём будущем и своём побеге, я не предполагала, что могу переехать из одной позолоченной клетки в другую.

―Так мы будем жить с твоими родителями, здесь в Чикаго, после того как поженимся? ― спросила я.

―Конечно! Где же ещё? Я уверен, что мы не сможем жить комфортно в доме Вейлоров, не с таким неприятным темпераментом твоего отца.

―Нет, я не хочу жить здесь,― заверила его я. ―Я полагала, ты не будешь против рассмотреть возможность возвращения в Нью-Йорк. У твоего отца всё ещё имеются интересующие его дела там, которые требуют присмотра, не так ли?

―Действительно, но мужья моих сестер более компетентны в этом отношении. Нет, Эмили, у меня нет желания покидать Чикаго. В этом городе моё сердце. Это никогда не изменится. Здесь всегда происходит что-то новое — новые волнения, новые открытия, поднимающиеся с рассветом.

―Я боюсь, что мало знаю об этом. ― Я старалась, чтобы мой голос прозвучал не так холодно и горько, как себя чувствовала. ― Для меня Чикаго сжался до дома Вейлоров.»

―Но в этом нет ничего плохого, Эмили. Это ведь замечательно, открывать для себя новые волнений и чувства.

Он шокировал меня, когда довольно грубо притянул меня в свои объятия и крепко поцеловал. Я позволила ему долгий поцелуй, горячие ласки моей спины, когда он засунул руку в мой ослабленный халат. Его прикосновения не оттолкнули меня, но, как я рассудила позже, я должна признаться, хотя бы здесь, в моём дневнике, что я наслаждалась его вниманием гораздо больше, чем пыталась показать тогда. В настойчивости его рта чувствовались неудобство и почти агрессия.

Я первой нарушила объятия, отстраняясь от него и скромно запахивая свой халат.

Артур откашлялся и провёл дрожащей рукой по лицу перед тем, как снова нежно взять мою руку.

―Я не хотел воспользоваться преимуществом нашего одиночества и давить своим неуместным вниманием.

Я смягчила свой голос и смущённо взглянула на него из-под моих ресниц.

―Твоя страсть удивила меня, Артур.

―Конечно. Я буду обращаться более осторожно с твоей невинностью в будущем, ― заверил он меня. ― Однако, ты сама не знаешь, насколько ты красива и желанна. Особенно в таком наряде.

Я ахнула и прижала руки к щекам, хотя в скрывающей темноте он не мог видеть, что его слова не заставили меня краснеть.

―Я не хотела быть неуместной! Я даже не заметила своей наготы. Я отпустила свою служанку для того, чтобы никто не смог увидеть нас.

― Я совершенно не виню тебя, ―заверил он.

― Спасибо, Артур. Ты такой хороший и добрый, ―сказала я, хотя слова почти застряли в моём горле. Я сделала вид, что зеваю, деликатно прикрывая рот рукой.

―Я забыл как поздно сейчас. Ты должно быть измотана. Я должен идти, тем более, что мне нежелательно пересекаться с твоим отцом — ну, по крайней мере, пока. Помни, я буду приезжать к садовой калитке каждую ночь до понедельника, в надежде увидеть сорванную лилию.