Двое мужчин поклонились и поспешили из комнаты; Кэсерила Исель попросила задержаться.

— Я не хотела спорить с моим дядей, — сказала она с сомнением в голосе, — но я считаю, что ехать в Валенду — это терять время. Как вы думаете, Кэсерил?

— С точки зрения рея и рейны Шалиона-Ибры… Валенда не является стратегически важным объектом как географический пункт. Ею может владеть кто угодно.

— Тогда пусть там застрянут не наши войска, а войска ди Джиронала. Но я подозреваю, что мой дядя не согласится с этим.

Бергон прокашлялся.

— Дороги на Валенду и Кардегосс расходятся не сразу. Сначала это одна дорога. Мы можем сказать, что едем в Валенду, а на развилке свернуть в Кардегосс.

— Сказать кому?

— Да всем. Смотрите, как замечательно получится — все шпионы канцлера, которые здесь есть, поспешат направить его по ложному пути.

Да, это действительно сын Лиса Ибры… Кэсерил одобрительно кивнул.

Исель поразмыслила над предложением, затем снова нахмурилась.

— Это получится, только если люди моего дяди пойдут за нами.

— Если мы их поведём, мне кажется, у них просто не будет другого выбора.

— Я надеялась избежать войны, а не начинать её, — вздохнула Исель.

— Ну, тогда имеет смысл не идти в город, набитый войсками канцлера. Что ты на это скажешь? — предложил Бергон.

Исель загадочно улыбнулась, наклонилась и чмокнула его в щёку; Бергон дотронулся до щеки и тоже улыбнулся.

— Мы оба должны принять решение до завтра, — объявила она. — Кэсерил, отправляйте письмо моему брату, как будто мы и не собираемся никуда двигаться из Тариона. При случае мы нагоним его в пути и доставим сами.

Благодаря помощи ди Баосия и старшего настоятеля Кэсерил не испытывал недостатка в добровольцах — ни в городе, ни в храме, — жаждавших доставить письмо принцессы в Кардегосс. Тех, кто был на стороне молодой пары, становилось всё больше. Не успевшие приехать на свадьбу стекались в город к празднованию Дня Дочери. Молодость и красота притягивают сердца людей, как могущественный талисман; близившийся сезон леди Весны, сезон обновления, стал символизировать для всех начало правления Исель.

И Кэсерил знал, что никто из пребывавших ныне в Тарионе не забудет это время надежд; память о нём будет светиться в их глазах и тогда, когда они будут смотреть на уже умудрённых зрелостью Исель и Бергона.

Поздним вечером, когда большинство горожан укладывались в уютные постели, дюжина избранных посланцев садились в сёдла. Кэсерил провожал их. Он вручил документы настоятелю, который ехал с ними — сдержанному господину, достигшему в ордене Отца этого высокого духовного чина, — и улыбнулся марчу ди Соулду, включённому в отряд в качестве свидетеля со стороны Бергона. Наконец посланцы принца и принцессы тронулись в путь. Палли проводил Кэсерила до дворца ди Баосия и пожелал ему спокойной ночи.

Когда Кэсерил поднимался по лестнице на галерею, в голове его лёгкой тенью промелькнула мысль, от которой шаги его стали тяжелее. Проклятие ложилось тяжким грузом на самые светлые надежды. Лет десять назад молодой Орико начинал своё правление, будучи таким же энергичным и волевым, как Исель. Он словно верил, что чёрное облако можно победить, если вложить в борьбу достаточно усилий, доброй воли, благородных порывов. Но всё пошло не так…

Есть судьба и похуже, чем стать ди Льютесом Исель, подумал Кэсерил, он может стать её ди Джироналом.