Идея организовать археологическую экспедицию принадлежала ординарному профессору истории Владиславу Филипповичу Ольшанскому, который подбил на это дело двух младших преподавателей и наиболее ответственных студентов, не зараженных духом политиканства и митингов. Владислав Филиппович считал, что настоящий ученый-историк должен быть обязательно человеком аполитичным и заниматься только своим делом, иначе в исторической науке можно наломать дров. Подобное кредо не помешало ему отправиться к бывшему, «опальному», профессору истории, а ныне председателю Центральной Рады, Михаилу Сергеевичу Грушевскому просить помощи в финансировании экспедиции. Произошедшие затем быстрые смены власти в Киеве, сопровождавшиеся пальбой и артиллерийским обстрелом города, не убавили оптимизма Владислава Филипповича, считавшего, что все это временно, и когда в марте войска Центральной Рады вернулись обратно, вновь напомнил Михаилу Сергеевичу о задуманной экспедиции. Уважаемый историк не выдержал натиска коллеги, хотя его занимали более важные проблемы государственного масштаба, и наилучшим образом отрекомендовал эту затею главе правительства Всеволоду Голубовичу, пообещавшему в течение месяца-двух найти средства для экспедиции. Окрыленный Владислав Филиппович тут же добился кое-каких денег от университета, и в середине апреля экспедиция отправилась в путь. Сам профессор пока остался в городе, мудро посчитав, что вопрос финансирования нужно решать до победного конца, а для этого было необходимо его личное участие.

Временно руководителем экспедиции он назначил младшего преподавателя Василия Добрынина — человека надежного, исполнительного и хозяйственного, хотя особого таланта в исторической науке не проявившего. В помощники ему определили младшего преподавателя Корицина Николая, недавнего студента.

Выбор профессора оказался верным — Василий рьяно взялся за работу, нашел в селе дешевое жилье и организовал пропитание для членов экспедиции — эти места были ему знакомы еще по экспедиции прошлого лета. Работали с раннего утра и дотемна, Василий все находки складировал у себя, дотошно описывал их в полевом журнале, помня крылатое выражение профессора: «В исторической науке мелочей не бывает!» Кроме того, он зорко следил, чтобы студенты не баловали и с местными красавицами амуры не крутили.

Несмотря на уверения старого профессора, напутствовавшего Василия перед отъездом, что наука — это одно, а политика — совсем другое, и если на это другое не обращать внимания, то жизнь будет протекать без изменений, в прежнем русле, вскоре оказалось, что это не так. В село явилась немецкая карательная команда во главе с прямым как палка обер-лейтенантом. Офицер грозно поигрывал стеком, то и дело трогая усики с загнутыми кончиками «а-ля Вильгельм», словно проверяя, на месте ли они. Целью германцев было восстановление попранной справедливости: несмотря на демократический Декрет о земле правительства УНР, вернуть оную (землю) прежним хозяевам — помещикам. А чтобы это требование лучше поняли, объяснили доходчиво — выпороли самых горластых и тех, у кого в хате нашли вещи из разграбленного имения, то есть всех без исключения мужиков. После этого мужики с облегчением перекрестились — «пронесло!», так как в соседнем селе пару заводил без лишних разбирательств вздернули на деревьях. Прижимистые германцы даже виселиц не стали строить для таких смутьянов.

В Ямках обошлось без смертоубийства благодаря заступничеству местного помещика Радисного, человека просвещенного и либерального, но не до такой степени, чтобы полностью простить селян за разграбление поместья.

Офицер дотошно проверил у Василия документы на раскопки и потребовал предъявить ему находки, с помощью переводчика придирчиво сверив их с записями в полевом журнале. Глиняные черепки, изъеденные ржавчиной мечи и наконечники стрел его разочаровали, и он, презрительно обозвав Василия свиньей, несмотря на то что тот был весьма тощ, хотя и ростом с каланчу, удалился, ничего не взяв.