|
Де Молэ почувствовал, что сейчас его высокородный гость заговорит о чем-то важном. Он напрягся. По складу характера он не любил сюрпризов и неожиданных поворотов в жизни. Кроме того, Великий магистр давно понял, что в сидящем рядом с ним красавце скрывается источник самой главной опасности и для него самого, и для Храма в целом. Может быть, имело бы смысл в самом деле подсыпать ему яду или удавить в бездонных подвалах Тампля, горько усмехнулся про себя де Молэ. Любой из представителей Ордена тех героических палестинских времен не раздумывая сделал бы это. Капетинг не зря так долго не прикасался к вину. Коварный опасается коварства. Де Молэ спросил себя, а почему он, собственно, не может поступить так, как следовало бы из простой житейской логики поступить во благо Ордена. Ослабла старческая воля? Настали другие времена? Исчезла вера в великое предназначение духовного подвига, совершаемого тамплиерами? Нет, ответил он на первый вопрос, нет, на второй, и на третий тоже с негодованием ответил – нет! Но Великий магистр почувствовал некое душевное смятение оттого, что не может найти слов в объяснение своего собственного вопрошания. А ведь сказано – горе тому, у кого дух сомнения нащупывает трещину в сердце.
Жак де Молэ не успел слишком углубиться в свои размышления, ибо король Франции Филипп IV, прозванный Красивым, отверз свои прекрасные уста и соизволил произнести следующее: – Я бы хотел напомнить вам, де Молэ, о нашем разговоре годичной давности. – Каком разговоре, Ваше Величество? – сделал вид, что не понял о чём идет речь, Великий магистр. – Я спросил вас тогда, как бы вы отнеслись к моему намерению вступить в ваш Орден. Де Моле медленно кивнул, припоминая. – Да. Мы говорили на эту тему. – Значит, вы припомните, чем вы ответили на мою просьбу. – Да. Отказом. – Вы сослались тогда на некие особенности вашего Устава. – Да. Наш Устав написан был еще самим Бернаром Клервоским. И тринадцатый пункт его повелел мне ответить непреложным отказом на ваше предложение. Особы королевской крови не могут стать членами Ордена во избежание последствий, кои могут проистечь от подобного членства. – Да, да, тринадцатый пункт, вы и тогда упомянули о нем. – Что свидетельствует как о моей искренности, так и о моей последовательности, – заметил де Молэ. – Вы боитесь, что какой-нибудь монарх, надев белый плащ с красным крестом, захочет властвовать в Ордене и рано или поздно этой власти добьется. – Именно так, Ваше Величество. – Плюс к тому вы, наверное, имели в виду, что, став членом Ордена, такой монарх перестанет быть его должником, ибо не сможет же он требовать деньги у себя самого. Де Молэ пожал плечами. – Заметьте, Ваше Величество, вы сами упомянули об этой стороне дела. – Это оттого, что не люблю двусмысленных положений, умолчаний и предпочитаю открытую, честную игру. Великий магистр снова пожал плечами и подумал, что все наоборот. Филипп Красивый никогда не вел честной игры, был скрытен до невозможности и обожал ввергать всех вокруг в двусмысленные положения. Но вслух всего этого Великий магистр произносить не стал. – Так вот, де Молэ, я хочу повторить свое предложение. Старик медленно повернул огромную седую голову и мрачно посмотрел на короля. – Какое предложение, Ваше Величество? – Я снова прошу вас принять меня в орден тамплиеров. Сегодняшними парижскими событиями все препятствия к этому устранены. И ни один пункт вашего драгоценного Устава нарушен не будет. Я отныне не монарх, страной правит дикая и пьяная толпа. Я теперь не более, чем граф Валуа, моему брату придется довольствоваться титулом графа Романского. |
