Все рассчитал Коготь. Так он думал и в это заставил поверить даже Гартана. А оказалось, что лучше все равно не стало. Что пришли они в провинцию, мужчин которой — лучших и самых сильных — убили воины императора. А того, кто единственный мог, по словам Когтя, помочь наместнику удержаться в провинции, вчера они видели распятым на кресте.

Ветер снаружи шатра усилился. Ткань гремела, как натянутый барабан, веревки звенели.

Но Канта ничего этого не слышала, она спала со счастливой улыбкой на лице. Она, наконец, обрела дом. Ее любимый осуществил свою мечту и предназначение, а ребенку — будущему ребенку — не угрожала безвременная смерть от ядовитых болотных испарений. Все остальное, сказала Канта вчера перед тем, как они уснули, можно пережить. И победить. Вместе.

Возле шатра кто-то кашлянул. Потом еще раз, немного громче. Это не спится Когтю.

Гартану вдруг стало стыдно. Вчера вечером он был с Кантой, оставив на Когтя и капитана арбалетчиков разбивку лагеря и выставление постов. Это нехорошо, подумал Гартан. Они работали, а он…

Еще они наверняка слышали стоны Канты и его вскрик…

Осторожно высвободив руку из-под головы жены, Гартан встал с постели, быстро оделся, натянул через голову кольчугу, посмотрел на шлем, лежавший у входа, обулся и вышел из шатра, захватив плащ.

— Тучи, ваша милость, — не оборачиваясь, сказал Коготь, услышавший, что наместник выбрался наружу и закрепляет полог. — Это теперь непогода дней на десять, если не больше… С юга воду несет. А тут горы какие-никакие, тучи в них бьются, и через дырки из туч вода выливается…

— Как прошла ночь? — Гартан кутался в плащ, чувствуя, что от неожиданно холодного ветра по телу начинают бегать мурашки.

— А как прошла? Тихо прошла. Все живы, что для этих мест, скажу я вам, уже почти чудо. Да еще и после резни… Хорошо прошла ночь. У вас, как я понял, тоже все нормально?

— Тебе когда-нибудь язык вырвут, — без злобы предупредил Гартан.

— А уже пробовали, ваша милость. Только тем, кто мне язык рвал, я пальцы пооткусывал. По самые локти. И в рожи им выплюнул. Вы лучше настойки егерской утренней глотните, оно и полегчает.

Коготь протянул Наместнику кожаную флягу, а когда тот поднес ее к губам и сделал, поморщившись, большой глоток, добавил с усмешкой:

— Только я ее уже облизал, уж вы не обессудьте, ваша милость!

— Угу, — кивнул Гартан и сделал еще глоток. — Обязательно. Теперь меня точно тошнить будет целый день… Продирает настойка.

— Еще бы ей не продирать! Пятнадцать трав, восемь перцев, четыре минерала и троллевая печень. Вы еще нормально пьете, меня по первому разу чуть в калач не свернуло. — Коготь забрал флягу, сунул в горлышко деревянную затычку и повесил на пояс.

— Так это и есть Последняя Долина? — спросил Гартан.

— Она. Бугор, на котором мы ночевали, называется Порог, дальше — вниз и вниз, потом равнина. Справа и слева — горы. Непроходимые, надо сказать. То ли по причине скал, то ли из-за нечисти или людоедов: кто не ходил — не знает, а кто ходил — не вернулся. От гор и до самого Порога — леса. Может, сквозь них и можно обойти горы, только никто об этом толком не говорит. Потому как кто не ходил, тот не знает, а кто…

— А кто ходил, тот не вернулся, — закончил за Когтя Гартан. — Это я уже понял. За пятьсот лет местные жители так и не выяснили? Не любопытные тут люди живут…

— Осторожные, ваша милость.