— Осторожные, ваша милость.

— Да, я видел вчера возле тракта этих осторожных…

Коготь промолчал.

— Ладно. До диких земель отсюда далеко?

— Три дня пути, — спокойно сказал Коготь. — Если в седле. А если на телегах, то дней до десяти…

Гартан присвистнул.

Коготь и раньше ему говорил о размерах Последней Долины, но сейчас, когда перед взором наместника раскинулся до самого горизонта простор, укрытый пока туманом и низкими облаками, и горы — непроходимые горы — выглядели отсюда, с Порога, невысокими серыми зубцами, только сейчас Гартан понял, какой груз лег на его плечи.

— В горах на востоке Долины местные копают руду… Так себе железо получается. Видел я, как они своими мечами воюют. Раз пять по врагу мечом махнул, в сторону отскочил да об колено и выпрямил. И снова в бой. Они сами говорят, что железо у них мягкое, зато люди — твердые.

— Столица… — начал Гартан и осекся.

— Какая столица? Вот еще, ведь говорил-говорил, говорил-говорил. Тут деревень и поселков с хуторами у них сотни две. Или три. Они их толком и не считали. Почти в центре Долины — Дом Очага. Сарай громадный, в приличном селе в таком бы и скот постеснялись держать, а эти собираются на совет старейшин. Очаг у них там из дикого камня, каждый старик по веточке в него бросит, и пока все это горит, Совет продолжается. Погасло — закончили. Не успели решить, все равно — а будь добр, расходись по домам. Когда что-то совсем уж важное обсуждают, народ собирается вокруг сарая, орет, кричит, а если попытаются старики разойтись, ничего не решив, то могут и не выпустить. Дикий народ.

Слева прозвучал пронзительный свист. Потом кто-то свистнул снизу, из долины, ему ответили свистом справа, потом сзади, со стороны тракта.

— Твои караулят?

— А то, — кивнул Коготь. — Что арбалетчиков в секреты ставить? Так мы их потом утром не соберем. Которые себе ноздри, пальцами ковыряя, раздерут, которые — челюсти, зевая, повывернут. А остальные так просто исчезнут. Испарятся, или жучки съедят… они вон палатки и шатры ставили почти до полуночи. А к утру половину переставляли — ветром сдуло. Безрукие, одно слово…

Тепло, вызванное егерской настойкой, ушло. Ветер настойчиво рвал плащ наместника, лез холодными пальцами под одежду, словно пытался согнать Гартана с Порога, чтобы не мешал тот ветру нестись с юга к диким землям и дальше, к Болотным Равнинам.

— Коготь, — позвал Гартан. — Но ты же не затем кашлял возле шатра, чтобы мне на арбалетчиков пожаловаться?

— Я? На арбалетчиков? А еще на блох и боль в спине… — Коготь набросил капюшон на голову, подошел к наместнику поближе, как обычно делал, когда не хотел, чтобы его услышали посторонние. — Я в ночь разведчиков послал… в долину неподалеку, на всякий случай, и ближе к восходу — к тракту.

— К тракту? — спросил с неприятной интонацией Гартан. — Я же ясно приказал, чтобы этого, как его… Барса не трогали. Я ведь приказал! Надеюсь, они его хоть мертвым застали? Не стали снимать живого?

— Не стали. И мертвого тоже — не стали. Не было там никого на холме. Даже креста не было. Валялся в стороне, вырытый. Я толковых ребят посылал…

— А у тебя есть бестолковые? — не удержался Гартан.

— Нет, но эти — самые толковые, — невозмутимо ответил Коготь. — Так вот, они все осмотрели, пока в небе были обе луны.

— И что?

— Крест не выкапывали, а вроде как выдернули.