— Ерунда, — сказала Элена. — Если бы это было правдой, в этой стране не родилось бы ни единого живого младенца. Думаешь, другие мужчины обходятся без этого по девять месяцев? Уж конечно нет, а их детям от этого никакого вреда.

— Мать ведь хочет как лучше, — возразил Атен. — В конце концов, это её внук, и если с ним что-то будет не так, у неё сердце разобьётся.

— Твоя мать всего лишь хочет, чтобы ты держался от меня подальше, — огрызнулась Элена. — В Гастмире все знают, что она ненавидела твоего отца. Наверняка говорила ему, что спать с беременной вредно для ребёнка, только для того, чтобы муж её не касался.

Атен неловко переступил с ноги на ногу. Он не стал отрицать, что хотя мать вечно проклинала отца и обзывала его при соседях и любом проходящем мимо незнакомце потаскуном и бесполезным сыном шлюхи, она не скрывала своего облегчения, когда он отсутствовал всю ночь, а не являлся домой пьяным.

Элена сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь и успокоиться. Им нельзя ссориться. Нельзя отталкивать от себя Атена. Она отчаянно хотела его, хотела почувствовать его сильные руки и горячую плоть. Элена не понимала, как сильно нужна ей их близость, пока он не поцеловал её. Но поцелуев недостаточно. Если Атен не станет любить её — где ей взять семя? Гита сказала, прежде чем мандрагора заговорит, её нужно накормить — кровь Элены и белое молоко — иначе она ничего не покажет. На глазах девушки выступили слёзы отчаяния.

Атена охватила паника, как часто бывает с молодыми людьми при виде плачущей женщины. Он схватил Элену за плечи и крепко сжал, словно боялся, что она причинит вред себе или ему.

— Элена, прошу, не плачь. Я не вынесу твоего горя. Господи, если бы ты только знала, как я тебя хочу! Думаешь, мне легко? Ты и понятия не имеешь, как трудно сопротивляться. Я только об этом и думаю, когда работаю в поле, или ночью в постели. Я не слышу половину того, что говорят мне другие парни — мои мысли заняты только тобой. Знала бы ты, сколько раз я собирался пойти в поместье и унести тебя прямо у них из-под носа. И унёс бы — если бы не боялся напугать нашего ребёнка. Мать говорит... — он прервался, видимо, понял, и как раз вовремя, что сейчас не лучшее время для новых высказываний его матери.

Элена вытерла рукавом глаза, вздохнула поглубже и попыталась улыбнуться. Она взяла огрубевшую от работы руку Атена, поднесла к губам, поцеловала тёплую ладонь, положила в рот кончики пальцев, лаская кончиком горячего языка грубую кожу, и почувствовала, как расслабились напряжённые мышцы его руки.

— Но ты нужен мне, Атен. Мы так долго не виделись. Каждую ночь, лежа в постели, я мечтаю оказаться в твоих объятиях. Если ты будешь нежен, и я полежу тихо, это не причинит никакого вреда. Я знаю. И... — она не смогла удержаться и добавила: — я не хочу, чтобы ты бегал к моей кузине Изабель за тем, чего не можешь получить от меня.

Он открыл было рот, чтобы возмутиться оскорбительным намёком, но она поспешно закрыла его рот своей маленькой рукой.

— Если ты не будешь любить меня — я расстроюсь и стану думать, что ты делаешь это с другой, а ведь так ребёнку только хуже, верно?

Наклонив голову, Элена попыталась игриво взглянуть на него — как делают другие девушки, заигрывая с парнями, но поскольку она не была в этом искушённой, то стала лишь ещё больше похожа на ребёнка. Атен рассмеялся, глядя на неё. Он подхватил Элену на руки, осторожно положил на сено и принялся развязывать шнурки на своих штанах.

— Ты где была? — Из темноты двора появилась старая вдова Хильда и схватила Элену за руку, вонзая в плоть острые ногти.

Нет, нет! Только не сейчас, мысленно взмолилась Элена. Что здесь делает эта старая ведьма? Почему не прислуживает леди Анне? Сердце стучало — она чувствовала, что пока стоит здесь, липкая влага на её бёдрах высыхает.