|
Я нанят частным коллекционером, разыскивающим Янтарную комнату. Я недавно узнал ваши имя и адрес из советских отчетов. Кажется, вы когда-то тоже занимались этими поисками? Он кивнул: — Очень давно. Кнолль сунул руку в карман пиджака и достал три сложенных листка. — Я нашел эти упоминания в советских отчетах. В них вас называют Ухо. Старик просмотрел бумаги. Десятилетия прошли с тех пор, как он последний раз читал на кириллице. — Это было моим именем в Маутхаузене. — Вы были узником? — Много месяцев. — Он закатал рукав на правой руке и показал татуировку. — Десять тысяч девятьсот один. Пытался свести, но не получилось. Немецкая работа. Кнолль показал на бумаги: — Что вы знаете о Семене Макарове? Борисов с интересом отметил, что Кнолль проигнорировал его выпад в адрес немцев. — Семен был моим партнером. Мы работали в одной команде, пока я не уехал. — Как получилось, что вы работали на Комиссию? Петр Борисов посмотрел на своего гостя, думая, отвечать ли. Он не разговаривал о событиях того времени много десятилетий. Только Майя знала об этом и унесла это знание с собой двадцать пять лет назад. Рейчел знала достаточно, чтобы понимать и всегда помнить. Следует ли ему говорить об этом? Почему нет? Он старик и дни его сочтены. В любом случае, что это меняет? — После лагеря смерти я вернулся в Белоруссию, но моей родины уже не было. Немцы уничтожили все, как саранча. Моя семья погибла. Работа в Комиссии казалась мне правым делом, чтобы построить жизнь заново. — Я внимательно изучил работу Комиссии. Интересная организация. Нацисты получили свою долю награбленного, но русские намного превзошли их. Солдаты, казалось, радовались таким обыденным предметам роскоши, как велосипеды и часы. Офицеры тем не менее отсылали вагонами домой предметы искусства, фарфор и драгоценности. Комиссия, по-видимому, была наибольшим грабителем из всех. Он покачал головой: — Тогда я думал, что это не грабежи. Немцы уничтожили земли, дома, заводы, города. Убили миллионы людей. Тогда русские думали о возмещении. — А теперь? — Кнолль, казалось, чувствовал его колебание. — Я согласен — грабежи. Коммунисты хуже нацистов. Удивительно, как время открывает глаза. Кноллю было явно приятно это признание. — Комиссия превратилась в пародию, вы хотите сказать? В результате это помогло Сталину отправить миллионы в ГУЛАГ. — Из-за чего я и уехал. — Макаров все еще жив? Вопрос был задан быстро. Неожиданно. Безусловно, с целью получить такой же быстрый ответ. Старик чуть улыбнулся. Кнолль был хорош. — Понятия не имею. Не видел Семена с тех пор, как уехал. Из КГБ приходил несколько лет назад большой вонючий чеченец. Я сказал ему то же самое. — Это было смело, господин Бейтс. КГБ так просто не проведешь. — Долгая жизнь сделала меня смелым. Что он мог мне сделать? Убить старика? Эти дни миновали, герр Кнолль. Его замена обращения «мистер» на «герр» была намеренной, но опять Кнолль не прореагировал. Вместо этого немец сменил тему: — Я расспрашивал многих бывших следователей. Телегина. Зернова. Березова. Я не смог найти Макарова. |
