Найл понял, что на грядущие сутки его сил просто не хватит. Несколько минут правитель старательно покрутился с боку на бок, но вскоре понял — заснуть больше уже не сможет. Воображение тут же услужливо нарисовало, как устав за день, вечером он засыпает за пиршественным столом и падает лицом в тарелку с фруктовым соусом. Не самая веселая перспектива!

Посланник тихо выбрался из постели, подошел к окну. Над угловатыми выступами развалин только-только появились золотые всполохи нового утра.

Спать бы еще, да спать… Наверное, перенервничал за последние дни слишком.

Правитель открыл шкаф, накинул простую походную тунику, подпоясался мечом, перекинул через плечо свернутую в рулон тунику. Прислушался.

Во дворце царила тишина. Найл приоткрыл дверь, выскользнул в коридор, по черной лестнице спустился на первый этаж, нашел чистое от ментальных излучений, а значит — пустое помещение, оказавшееся кладовкой уборочного инвентаря, через окно выбрался на улицу и торопливо зашагал прочь.

В конце концов, Тройлек сам хотел стать его советником, сам хотел стать управителем города — вот пусть сам с подготовкой к торжествам и отдувается.

Посланник вышел к Черной Башне, по витой каменной лестнице поднялся на самый верх. Здесь он расстелил подстилку под зубцами восточной стены, скатав один ее край в валик. Опустился на колени, подсунув валик под ступни, положил руки ладонями вверх. Поднял глаза к небу, к его прозрачной бездонной голубизне.

Потом опустил веки.

Поначалу он просто хотел очистить сознание от мыслей, как делал уже не один раз, но на этот раз утомленный разум не подчинился, продолжая бесплодно пережевывать события последних дней. Однако правитель уже не в первый раз уходил из материального мира в ментальный, и первоначальный конфуз его ничуть не смутил. Найл просто отказался от быстрого входа в иную реальность с помощью усилия воли и переключился на более материальные, потому лучше поддающиеся контролю моменты.

Он стал внимательно следить за собственным дыханием. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Это стало для правителя самым главным, он не отвлекался более ни на что. Вдох-выдох, вдох-выдох. Он настолько внимательно сосредоточился на этом процессе, что все прочие мысли просто ушли на задний план и растворились там за ненадобностью. Вдох-выдох, вдох-выдох. Найл перевел основное внимание на движение воздуха через ноздри, через трахею в легкие, на выход теплого, пропитанного его энергией воздуха обратно во внешний мир. Вдох, выдох. Вдох. Выдох…

Только движение, только воздух и ничего более. Он перестал ощущать собственное тело, свои ноги, свои руки, плечи голову. Он чувствовал только светлый и прозрачный объем воздуха. Вдох. Выдох…

Найл явственно почувствовал, как скользнул сквозь розовую трубу дыхательного горла, скользнул над частоколом зубов и устремился ввысь, постепенно смешиваясь с окружающим воздушным океаном. Его пронизывали ласковые солнечные лучи, его развеивал свежий морской бриз, он растекался во все стороны, постепенно теряя очертания. Внизу раскинулся город, живущий своею собственной жизнью. Бегали по улицам слуги с объемными корзинами, галдел задернутый пологами базар, неторопливо скатывались вниз по течению рыбацкие лодки. Выше по течению зеленели аккуратные прямоугольники полей и ловили живительные лучи кроны садов, а дальше — во все стороны от города — расстилались желтые пески пустыни. Слева, далеко-далеко, начиналась переполненная жизнью и энергией долина Дельты, над которой величавым холмом вздымался клубень Великой богини. Справа, примерно на полдороги между городом и Серыми горами, лежал темный диск космического разведчика. Если очень захотеть, то на нем можно было различить мелкий восьмилапый силуэт оставленного Посланником соглядатая.