Хмыкнув, подобрал поводья и чуть поторопил коня. Все же интересно, как здесь все изменилось за это время. Лада, наверное, все же вышла за кузнеца, а Мила — давно нянчит внуков. Улыбнувшись воспоминаниям, выехал из леса и, ухватившись за рукоять меча, притороченного к седлу, замер.

Деревня в десяток домов была мертва. В покосившихся строениях не чувствовалось жизни — только пустота и почти выветрившийся запах жилья.

Спешившись, вынул клинок из ножен и двинулся вперед, оглядываясь по сторонам. На стене крайнего дома, где жил кузнец, проросла зеленая плесень. Накренившиеся стены покрылись серым мхом, сбитая из крепких бревен дверь валялась рядом с черным провалом входа, словно ее вышибли тараном.

Столы и лавки — все перевернуто, присыпано черепками горшков. Истлевшие занавески свисают грязными паклями с закрашенных пылью окон. В воздухе витает прелый запах сырости.

Быстро осмотревшись, вышел на свежий воздух. С неба сыпался мелкий снежок. Все еще сжимая меч в руке, огляделся вокруг. Конь мирно жевал выросшую по колено траву, совершенно не обращая внимания на мечущегося хозяина.

Я обыскал еще два дома — везде та же пустота. Деревня заброшена, и случилось это достаточно давно. Меня охватило чувство тревоги — пока служил наемником, успел наслушаться историй о вымерших селениях. Но если байки у костра звучали не более чем история, сейчас передо мной открывалась совсем иная картина.

Кто-то же выбил двери, порылся на полках. Оставленные дома стали жертвами мародеров — перевернутые горшки, разломанные кровати. Здесь явно похозяйничали люди.

Жизнь наемника приучила не разбрасываться полезными вещами, все, что пригодится в хозяйстве — необходимо найти и присвоить. Так что первым делом отправился в кузницу, расположенную за крайним домом.

Под железной крышей пристройки стояла наполовину развалившаяся кирпичная печь, несколько металлических заготовок уже съела ржавчина. Но, на мое счастье, нашлась парочка пригодных оселков. Забросив их в котомку, предварительно снятую с седла, нашел несколько банок с маслом. Пусть и подпортилось, но если переработать, вполне сгодится для смазки меча.

Холодало, снег сыпал уже крупными хлопьями. Не желая оставаться на морозе, направился к дому травницы — там я заприметил более-менее уцелевшую печь. Жаль, что дров заготовлено не было — значит, либо разграбили мародеры, либо деревню забросили в межсезонье, когда старая поленница уже израсходована, а новое топливо еще не нарублено.

Дом травницы пах чуть иначе, чем остальные — сказывались истлевшие на стенах вязанки трав. Пар раз чихнув, сунул неприглядные веники в печь, нашел связку старой бересты в углу и высек искры огнивом. Огонь медленно занимался, я уложил пару деревяшек поменьше — когда-то это была табуретка. Дождавшись, пока пламя разгорится, закрыл печь и повторно осмотрел дом.

Две комнаты — лекарня, сохранившая дверь с тяжелым амбарным замком, и совмещенная с кухней жилая. Кроме рассохшейся лавки, колченогого стола и пары табуреток здесь остались лишь дряхлые занавески, да нашелся в углу покрытый старой плесенью чугунок. Под столом оказался небольшой кухонный ящик. Отлично, нож и ложка.

Протерев приборы о штанину, забросил в котомку. Конечно, на продукты рассчитывать не приходится — в таких условиях ничего не могло уцелеть. Сомневаюсь, что хотя бы мыши сюда наведываются.

Взгляд зацепился за дверь в лекарню. Как сейчас помню, Зара — молодая ученица травницы, штопала мне предплечье, когда сорванцом разодрал кожу, перелезая через забор. Для подозрительного приемыша такая помощь была сродни волшебству. Неудивительно, что я изо всех сил старался не казаться слабаком, сдерживал рвущиеся наружу рыдания.