Гринвуд сел напротив него.

— Как дела в мире?

— Он вертится, — заверил его Проскер.

— А как моё прошение?

Гринвуд говорил не о прошении к правосудию, а о том, которое он адресовал своим бывшим партнёрам.

— Недурно, — порадовал его Проскер. — Я не удивлюсь, если завтра утром вы узнаете что-то новенькое.

Теперь улыбнулся Гринвуд.

— Хорошая новость. И поверьте, я очень нуждаюсь в хороших новостях. Думаю, вы не уточняли детали с моими друзьями?

— Нет, — ответил Проскер. — Мы решили подождать, когда вы будете на свободе. — Он поднялся и взял свой портфель. — Надеюсь, мы скоро вытащим вас отсюда.

— Я тоже на это надеюсь, — расчувствовался Гринвуд.

В два часа двадцать пять минут ночи на следующий день после визита Проскера автострада вблизи тюрьмы была почти пуста. Не считая лишь одного грузовика — большого пыльного фургона с синей кабиной и серым кузовом с надписью: «Грузовики проката Паркера» белыми буквами на обеих дверцах кабины.

Айко через посредника нанял его на весьма скромных условиях, а Келп был за рулём. Когда он замедлил скорость, чтобы выехать с автострады, Дортмундер, сидящий рядом, наклонился вперёд и, посмотрев на часы в свете приборной панели, сказал:

— У нас пять минут лишних.

— Я поеду медленнее по узким улицам — с таким-то грузом сзади, — ответил Келп.

— Нам нельзя приезжать раньше времени, — напомнил Дортмундер.

— Я знаю. Знаю.

В тюрьме в этот момент Гринвуд тоже смотрел на часы, стрелки которых сказали ему, что надо подождать ещё полчаса.

Через двадцать пять минут грузовик с погашенными фарами остановился на стоянке у большого магазина, в трёх кварталах от тюрьмы. В округе светились лишь уличные фонари, а покрытое тучами небо делало ночь ещё темней. С трудом можно было различить собственную руку у лица.

Келп и Дортмундер вышли из кабины и осторожно обошли грузовик, чтобы открыть заднюю дверь. Внутри фургона стояла чернильная тьма. Пока Дортмундер помогал Чефуику спрыгнуть на асфальт, Марч передал Келпу лестницу трёхметровой длины. Келп и Дортмундер прислонили лестницу к фургону, а Марч протянул Чефуику моток серой верёвки и его маленькую чёрную сумку. Все они были одеты в тёмное и переговаривались только шёпотом.

Дортмундер взял верёвку и первым поднялся по лестнице, за ним последовал Чефуик; Келп придерживал лестницу. Когда они очутились на крыше фургона, Келп передал им лестницу. Дортмундер положил её на крыше вдоль грузовика, потом он и Чефуик улеглись по обе её стороны. Келп сел в кабину и, не зажигая фар, медленно объехал большой магазин, чтобы выехать на улицу.

В тюрьме Гринвуд взглянул на часы: без пяти три. Момент настал. Он откинул одеяло и вперил взгляд в человека, который спал на верхней койке. Старик храпел с открытым ртом, и Гринвуд ударил его кулаком по носу.

Глаза старика открылись; он и Гринвуд в течение секунды смотрели друг на друга. Потом старик заморгал, вытащил руку из-под одеяла и пощупал болевший нос.

— Ой…

— Перестань копаться в пальцах ног!

Старик выпрямился, глаза его округлились.

— Что-что? — зашептал он.

По-прежнему во весь голос Гринвуд завопил:

— И перестань нюхать свои руки!

Старик всё ещё держал пальцы прижатыми к носу. Затем отвёл их — они оказались в крови.

— На помощь, — сказал он тихо, будто сомневаясь, правильно ли выбрал слово.