Дональд Уэстлейк. Проклятый изумрудДжон Арчибальд Дортмундер – 1
Фаза Первая
Дортмундер высморкался. — Господин директор, — сказал он. — Трудно представить, как я ценю то, что вы для меня сделали. Не зная, куда деть носовой платок, он смял его в кулаке. Директор Оутс лучезарно улыбнулся и, обойдя письменный стол, похлопал Дортмундера по руке. — Полное удовлетворение приносят лишь те, кого мне удалось спасти. Он принадлежал к новому типу чиновников — образцовый слуга народа, атлетически сложённый, энергичный, приверженный к реформам идеалист, открытый и дружелюбный. Дортмундер его ненавидел. — Я провожу вас до ворот, — прибавил директор. — Право, не стоит трудиться, — сказал Дортмундер. Носовой платок в его руке был холодным и скользким. — Это доставит мне удовольствие, — настаивал директор. — Я буду счастлив: вы выходите за ворота и, знаю, никогда больше не сделаете дурного шага, никогда больше не вернётесь в эти стены. Значит, и я сыграл роль в вашем перевоспитании. Вы не представляете, какое я получаю от этого удовольствие. Дортмундер не получал никакого удовольствия. Он продал свою камеру за триста долларов: в ней был умывальник с горячей водой и работающим краном! Камера переходом соединялась с комнатой медицинской сестры, и это было очень существенным при определении цены. Деньги должны были отдать в момент выхода из тюрьмы, не раньше, так как при обыске их отобрали бы. Но как ему передадут деньги, если рядом — директор? Предчувствуя опасную ситуацию, он взмолился: — Господин директор, в этом кабинете я всегда видел вас, в этом кабинете я слушал ваши… — Идём, идём, Дортмундер, — оборвал его директор, — поговорим по дороге. И они бок о бок направились к воротам. Пересекая большой двор, Дортмундер увидел Кризи, человека, который должен был вручить ему эти триста долларов. Тот сделал несколько шагов навстречу, потом резко остановился и беспомощно махнул рукой — «ничего не поделаешь». Дортмундер, в свою очередь, тоже сделал жест: «Знаю, чёрт возьми!» У ворот директор протянул руку: — Желаю успеха, Дортмундер. Осмелюсь добавить, что надеюсь больше никогда вас не увидеть. Он хохотнул. Это была шутка. Дортмундер переложил платок в левую руку, а правой пожал руку директор: — Я тоже надеюсь больше никогда вас не увидеть, господин директор. Это не было шуткой, но он тоже хохотнул. Лицо директора слегка передёрнулось: — Да, — промямлил он, — да… И посмотрел на свою ладонь. Высокие ворота отворились. Дортмундер вышел, и ворота снова закрылись. Он был свободен, он заплатил свой долг обществу. Он также потерял триста долларов, чёрт возьми, деньги, на которые он рассчитывал. У него оставалось лишь десять долларов и железнодорожный билет. В сердцах он бросил носовой платок на тротуар. Келп увидел, как Дортмундер вышел на солнце и около минуты стоял у ворот, оглядываясь по сторонам. Келп хорошо знал это чувство: первая минута свободы, свободный воздух, свободное солнце… Он подождал, не желая портить Дортмундеру удовольствие, но когда тот, наконец, пошёл вдоль тротуара, Келп включил мотор и медленно поехал за ним. Отличная машина — чёрный «кадиллак» со шторками на боковых окнах, кондиционером, автоматической коробкой передач, специальным устройством для опускания дальних фар при оживлённом ночном движении и ещё массой всяческих штучек. Келп предпочитал приехать в Нью-Йорк на машине, а не в поезде, поэтому отправился предыдущей ночью на поиски. |
