Дональд Уэстлейк. Утонувшие надеждыДжон Арчибальд Дортмундер – 7
ОБЛОМ ПЕРВЫЙ
1
Над городом уже занимался серый рассвет, когда Дортмундер отправился домой и застал Мэй на ногах, в зеленых брюках из шотландки и мешковатом свитере. Услышав, как Дортмундер открывает дверь, она вышла из гостиной в прихожую, но вместо своего обычного «Ну, как?» произнесла голосом, в котором слышались одновременно и беспокойство, и облегчение: — Ты вернулся. Уставший и расстроенный, Дортмундер не обратил на ее слова внимания и ответил на совсем другой, привычный вопрос: — Да неважно... Открыв дверцу стенного шкафа, он принялся неторопливо извлекать из многочисленных внутренних и наружных карманов своей черной куртки инструменты и с глухим лязгом рассовывать их по полкам. — Ювелир переехал в Ринбек, теперь на месте его магазина итальянская пиццерия. Антиквар забросил свои древности и начал торговать куклами из диснеевских мультиков. А в чековой кассе завели собаку. — Сняв куртку, Дортмундер поднес ее к глазам, рассматривая свежую прореху на спине. — Проклятая подлая псина, — пробормотал он. — Джон... — произнесла Мэй, в ее голосе слышалось напряжение. Пальцы левой руки сложились так, будто Мэй держала сигарету, сбрасывая воображаемый пепел на пол. Такого не бывало с тех пор, как она бросила курить. Но у Дортмундера было полно своих забот. Повесив на крючок рваную куртку, он сказал: — Самое время подумать, не начать ли мне честную трудовую жизнь. Впрочем, я успел прихватить малость, когда вышвырнул пса на улицу и он убежал. — Дортмундер извлек из-за пазухи комок банкнот и положил их на столик в прихожей. — Джон, — сказала Мэй. Глаза ее округлились и побелели. — Тут какой-то человек. Дортмундер замер, рука его зависла над деньгами. — Что такое? — Он говорит, — Мэй опасливо и подозрительно оглянулась на дверь гостиной, — что он — твой старый приятель. — Кто говорит? — Этот человек. — Эл?.. — раздался хриплый надтреснутый голос, в котором тем не менее сквозили самоуверенные нотки. — Эл, это ты? На лице Дортмундера появилось озадаченное выражение, сменившееся испугом. — Нет, я не Эл, — ответил он. В дверях гостиной появился мужчина — серый и холодный, словно рассвет за окном, сухой и жилистый старик чуть выше шести футов ростом, в серой ветровке, накинутой поверх мятой синей рабочей рубахи, в мешковатых штанах и черных стоптанных ботинках. Его шишковатая квадратная голова прочно сидела на каменных плечах, словно кишащий древоточцами чурбан. Глаза у него были тусклые, щеки заскорузлые, брови кустистые, а жиденькие седые прямые волосы лежали на больших отвислых ушах. — Привет, Эл, — сказал старик. Губы его при этом оставались неподвижными. Но какому чревовещателю придет в голову использовать такое создание в качестве своего второго "я"? — Как поживаешь, Эл? — Хриплый бесцветный голос прямо протискивался сквозь эти окаменевшие губы. — Давно не виделись. — Будь я проклят, — ответил Дортмундер. — Значит, тебя выпустили.
— Удивлен, а? — спросил он. — Я и сам удивляюсь. — Стало быть, ты с ним знаком, — сказала Мэй так, словно не знала, хорошо это или плохо. — Мы с Томом вместе сидели, — неохотно объяснил Дортмундер. |
