Корделия задумалась.

— А где мы их положим?

— Места хватит только в гостиной, — Магнус потер подбородок.

Джефри хлопнул в ладоши:

— Конечно! Нужно будет только отодвинуть стол и стулья!

— Может быть, не стоит... — начал Пак, но дети, не слушая его, понеслись внутрь. Он со вздохом прислушался к грохоту переставляемой мебели.

Пленники вплывали внутрь в порядке размеров — сначала Феба, затем Лонтар. Когда колдуна сняли с конской спины, Фесс поднял голову.

— Дети, вашим родителям могут не понравиться ваши гости...

— А куда же еще прикажешь их девать, — крикнула Корделия через плечо. Ноги старика исчезли за порогом.

— Мы могли бы построить просторный шалаш, — предложил Фесс, когда дети вернулись. Магнус покачал головой, отвязывая Грогата.

— Нам пришлось бы построить целую хижину, чтобы укрыть нашу коллекцию порока и от дождя, и от ветра, и от холода, Фесс. Ты ведь не хочешь, чтобы экспонаты простудились и умерли?

— О таком финале можно только мечтать, — сверкнул глазами Пак, глядя, как великан проплывает мимо него.

— Какой же ты все-таки кровожадный, Робин! — упрекнула его Корделия, проходя в двери.

— Да, кровожадный. Ну и что? — пробурчал эльф себе под нос. — Лучше их кровь, чем ваша, ребятки. А ты что скажешь, Ходячее Железо?

— До некоторой степени да, — признал Фесс. — Однако я рад видеть в них такое сострадание.

Магнус и Корделия снова вышли наружу. Мальчик взял Фесса под уздцы и повел его в конюшню за дом.

— Идем, верный товарищ! Путь был долгим, но наконец мы дома! А тебя ждет теплое стойло и свежее масло!

— Отдых будет весьма кстати, — вздохнул Фесс. — Мне нужно переработать столько новых данных...

Они скрылись за углом. Корделия подошла к единорогу, а Пак неожиданно очень заинтересовался вьюнком, выросшим у парадной двери.

— Нам тоже пора прощаться, радость моя, — грустно заговорила Корделия, потрепав своего друга по холке. — Если я приведу тебя в дом, моя мама рассердится еще сильнее. И потом, ты ведь нашел то, за чем приходил?

Единорог кивнул, ударив копытом землю.

— Но... Ох! Только не уходи навсегда, ладно? — Корделия обхватила голову единорога, заглядывая ему в глаза. — Мне без тебя будет так грустно... Как подумаю, что никогда больше тебя не увижу, мне становится сразу так одиноко! Не покидай меня надолго, пожалуйста!

Единорог покачал головой и переступил ногами, уткнувшись головой ей в грудь.

— И я тебя люблю, крепко-крепко, — прошептала Корделия. — Прощай! До свидания! До новой встречи!

Единорог отступил назад, помотал головой, повернулся и поскакал к лесу. Уже у самых деревьев он снова остановился, обернулся к Корделии и встал на дыбы, глядя прямо ей в глаза. А затем скользнул в тень деревьев. Копыта зашуршали по ковру из сухой листвы и серебряная грива еще долго мелькала среди сумеречных теней, пока совсем не скрылась.

Корделия смотрела ему вслед со слезами на глазах.

— Он ведь не бросит меня, правда?

— Нет, пока ты сама этого не захочешь, — негромко ответил Пак.

— Ах! Как я могу такого хотеть?

— Пока нет, — усмехнулся Пак. — Но может наступить такой день, когда ты будешь вот так же смотреть вслед кому-нибудь другому и еще сильнее ожидать его возвращения.

Корделия решительно затрясла головой.

— Ни за что!

— Может быть, — вздохнул Пак, — а может быть, и.