Гуров на этот раз воздержался от комментариев и не стал перебивать собеседника. Что-то там Станиславу стало понятно, вот пусть и разовьет свою мысль без дополнительных наводящих вопросов.

– Я почему-то так и думал, что с Валеркой все непросто. И на хрена ему без инструктора в самолет лезть? Бизнес – дело такое, там завистников много, глаз да глаз нужен. А он расслабился. Так что вы хотели у меня-то узнать? Семья хорошая была у Зайченко. Доход, сами понимаете, уже по дому понятно, в котором живут. Да и купить самолет – это вам не машину приобрести. А вообще они люди приличные были. Здоровались всегда, без этого… как некоторые относятся. Раз ты тут типа комендант, то давай относиться к тебе, как к… как к…

Мысль явно покинула эту ясную голову. Или заблудилась в буреломе подобных ей внутри черепной коробки. В любом случае придется теперь выводить коменданта из состояния словесного ступора.

– Понятно, – резюмировал сыщик. – Вы слышали о каких-то неприятностях у Валерия Зайченко на работе, может, трудности какие-то были, ссоры с компаньонами, угрозы конкурентов?

– Если честно, то нет. Да и не со мной ему такие вещи обсуждать. Привет – привет, вот и все разговоры. Я же почему про них так говорю. Со стороны всегда видно, как оно в семье у людей. Кто хорошо живет, кто как сыч, кто с женой постоянно лается. Или вообще каждый своей жизнью живет. А тут все ровно.

– А может, они просто виду не показывали. Привычка есть у людей – не выносить сор из избы.

– Ну-у, – уверенно заявил Станислав. – Это, конечно, да. Только тут…

Предвидя новый словесный ступор, Гуров поспешил на помощь коменданту. Судя по всему, он и в самом деле мало чего знал, рассчитывая лишь на свое понимание человеческой натуры. Но и такие люди бывают полезны, поскольку привыкли хоть и ложно, но трактовать свои жизненные наблюдения.

– Значит, Зайченко были людьми необщительными? – спросил сыщик.

– Нет, почему? – возразил комендант и замер, хлопая на полковника глазами.

Пауза затянулась, а Гуров никак не мог понять, сколько глубокого смысла Станислав вложил в свой вопрос и какого ответа ожидал. Еще минут пятнадцать расспросов убедили сыщика, что комендант толком о жизни жильцов своих домов ничего не знает. О гибели Людмилы Зайченко он тоже ничего не знал. Слишком красноречива была его реакция на эту новость. Оставалось перейти к опросу соседей.

Но и тут Гурова ждало разочарование. Большая часть соседей подъезда даже не знали, кто живет в 37-й квартире, не то что их имена, фамилии или род занятий. Только соседка сверху, проживавшая в 41-й квартире, оказалась не просто знакомой Людмилы, но и считала себя ее подругой.

Женщина лет тридцати с небольшим, худощавая, ухоженная, она даже имела какие-то утонченные манеры, что навело Гурова на мысль об актерской профессии или актерском образовании. Оказалось, что Екатерина Лючаева, как представилась женщина, окончила в свое время консерваторию по классу вокала. Этим и объяснялось ее умение держаться на людях.

Гуров не стал ходить вокруг да около. Он извинился за визит и сразу изложил его причину. Людмила Зайченко вчера ночью была убита в поселке Озерки.

– Вы знаете, Лев Иванович, – оправившись наконец от удара и удержавшись от слез, произнесла женщина. – Ведь Люда, по сути, была одинокой.

– Как это? У меня сложилось впечатление, что они с мужем жили душа в душу.

– Откуда у вас такое впечатление? – тихо спросила Лючаева. – От коменданта, от этого Стасика? Или от коллег по работе ее покойного мужа? Да и у нее в салоне все, наверное, думали, что она живет припеваючи. Конечно, муж – бизнесмен, великолепная квартира в престижном доме, у каждого своя машина.