Пора действовать. Отец двинулся по коридору в сторону трех спален. Две двери были закрыты, одна, за которой находилась главная спальня – приоткрыта.

«Регулярные засухи на равнинах Северного Китая за двадцать лет успели уничтожить сельское хозяйство. Недавний сбор урожая пшеницы, последовавший после третьего за пять лет сезона дождей, в сочетании с истощением реки Хуанхэ и глубоких водоносных слоев региона, обернулся почти полным провалом. Нехватка пресной воды была гораздо более серьезной, чем предполагалось правительством Китая в 2047 году. И классифицировалась ООН как необратимая».

Отец обнаружил Роберта сидящим в кровати, тот внимательно следил за новостями, плохими известиями со всех концов света и, возможно, гадал, что все это значит для него.

«…предполагаемое переселение ста миллионов китайских граждан в Сибирь в течение двух десятилетий станет, заявил министр, „крайней необходимостью“».

Дойдя до спальни, Отец включил свет и вошел внутрь.

– Кто вы? – спросил Роберт, почти не удивившись, будто появление ранним утром непрошеного гостя в маске было чем-то обыденным. Может и так. Странные были времена.

«Российское правительство заявило, что будут рассмотрены все возможные варианты, чтобы обратить вспять „растущий и неуправляемый“ поток мигрантов с востока».

Могло произойти все что угодно.

– Не вставай. Сиди смирно.

– Чего вы хотите? – Роберт был без зубных протезов. Его шамкающий голос теперь сквозил возмущением из-за вторжения и презрением к незнакомцу, стоящему возле его кровати. Будь этот человек напуган или немощен, у Отца могли бы возникнуть трудности с его утренним делом, поскольку в подобных ситуациях он боялся собственного сочувствия. Грубые и упрямые люди, нанесшие травму маленьким детям, помогали ему переместиться в воображаемую красную комнату – в этом жарком месте он становился кем-то совершенно другим. Именно таким он был, кипящим от ярости, в трех предыдущих случаях.

Отец направил луч фонарика Роберту Исту в лицо.

– Мне нужна информация.

– Кто вы? – Роберт приподнялся над белой простыней – тощий торс в складках пижамы, с торчащей индюшачьей шеей, выступающей вперед седой небритой челюстью и узкими щелочками глаз. Длинные пальцы тут же по-паучьи потянулись к прикроватному столику, пытаясь нащупать телефон или, может, тревожную кнопку.

Отец тоже выглядел нелепым страшилищем в своей плотно облегающей лицо балаклаве и широкополой шляпе, но испуга на лице Роберта он не заметил. Этот человек был старым другом конфронтаций, нарушенных границ, вторжений в чужую жизнь и деликатных разговоров. И независимо от того, знал ли мистер Ист что-нибудь о его дочери, он ничем не заплатил за то, что сделал с другими детьми. Он уютно устроился на этом холме, расположившись в разумном комфорте с кондиционером, в доме, которому не страшен риск зимнего наводнения. Отец крепко сжал перцовый баллончик, шагнул вперед и нанес сильный удар, отчего голова мужчины врезалась в стену.

Из безгубого рта Роберта брызнула серебристая слюна. Волосы у него на голове колыхались, как бесцветные морские анемоны, потрясенно взмахивающие своими листьями. Рот образовал букву «О», глаза округлились, прежде чем он – прежде чем монстр, которым на самом деле являлся Роберт Ист, – вернулся в эти маленькие черные глазки, как дьявольский дух, вновь захвативший то, из чего был изгнан. Побледнев от ярости, Роберт повернул лицо к Отцу и взревел, словно старая горилла, получившая пощечину от шимпанзе.

Отец замешкался, ошеломленный и утративший способность двигаться из-за этой драконьей отрыжки, вырвавшейся из хрупкой птичьей грудки, с торчащими как у трупа ключицами. Он не ожидал, что у Роберта такая луженая глотка.